Новое рабство
Шрифт:
– А вы почему не выгружаете свои вещи?! Ждёте особого приглашения?! – возмущённо спросил подошедший преподаватель Прокопченко, исполняющий в период хлопковой кампании обязанности бригадира.
Он в институте преподавал высшую математику, а за его фамилию студенты прозвали его «Копчёным». Был он невысокого роста, с весьма интеллигентным видом и такими же манерами, за которые имел ещё и второе прозвище – «Пьеро». При ходьбе имел привычку оттопыривать в стороны кисти рук. Выглядело это забавно. Немалую роль он будет играть в дальнейших событиях, происходящих в жизни нашей бригады.
– Так мы, что, все здесь остаёмся? –
– Ну да, – ответил преподаватель.
– И что, все в одной кошаре будем жить?
– А что вас, собственно, смущает? Смотрите, какая она большая.
И действительно. Здание было весьма внушительных размеров, как в длину, так и в ширину. Такой огромной кошары студенты никогда ещё не видели. Они сначала даже и не догадывались о том, что это строение предназначается им, студентам, для проживания, и поначалу предполагали, что это какая-то ферма.
– Давайте, давайте! Скорее выгружайте свои вещи. Автобусы ждать не будут, – уже раздражённо выпалил Копчёный, то есть Прокопченко.
– Ну и дела!
– Никогда ещё такой огромной кошары не видел!
– Не кошара, а прямо скотный двор какой-то!
Так удивлялись и ворчали новоявленные хлопкоробы, выгружая свои вещи из автобуса. Возмущение – возмущением, а вещи надо было выгружать быстрее и не только потому, что необходимо было скорее отпускать автобусы обратно в Ташкент. Ещё в институте студенты, согласно дружеским отношениям, решали между собой, кто с кем будет жить в кошаре рядом, в одном отсеке. Объединялись в небольшие альянсы. Поэтому надо было также торопиться занять удачное место для одного общего отсека своей группировки. Для компании из двух человек сделать это было проще. Но были коллективы и по четверо, и даже шестеро. Этим уже медлить нельзя, иначе придётся дробиться порознь.
Девочки, как правило, спешили занять места на нижнем ярусе: туда легче было забираться, и присесть на нары всегда можно. В этом случае действовал принцип верхней и нижней полок пассажирского вагона поезда. Однако не всем девчатам доставались нижние нары. Это объяснялось тем, что их всегда было больше, чем ребят. Мальчики тоже имели свой плюс, селясь на верхнем этаже: там в холода всегда теплее. Но в обоих случаях желательно селиться ближе к углу, где меньше проходного двора, и как можно дальше от входных дверей, от которых постоянно дует. Многое ещё зависело и от расположения самих нар. В общем, все эти вопросы скорее должны были решаться на месте. Кто не успел, тот опоздал.
Но когда все зашли внутрь кошары, то все свои планы и предположения пришлось оставить за входными дверями. С таким расположением нар никто и никогда, даже из бывалых студентов, не сталкивался. Посередине находился общий большой «коридор». От него шли повороты в короткие проходы участков, между которыми имелись деревянные перегородки. Обычно в небольших кошарах нары строились вдоль стенок, и если позволяла ширина помещения, то ещё один ряд был по центру, с проёмами по краям. Тут же всё было совсем необычно.
Долго раздумывать было некогда. Надо успеть занять места, обустроиться и поужинать: на дворе уже маячила ночь. Когда узнали, где было выделено расположение нашей бригаде в этой большой кошаре, в каком закутке, начали производить активную оккупацию мест на нарах, быстро поменяв планы. В основном эта оккупация заключалась в укладке
Со всех сторон раздавались деловые команды:
– Давай сюда прибивай! Да гвоздь побольше возьми! Этот совсем уж маленький! Не выдержит нагрузки туго натянутой верёвки!
– Натягивай верёвку! Да посильнее!
– Ребята! Кто-нибудь помогите нам, девочкам, гвоздь прибить. А то у нас не получается!
– Давай я помогу вам!
– А ты зачем положил сюда свой матрас?! Не видишь, что мы уже весь отсек заняли?
Конечно, не всегда всё было гладко, случались и ссоры между группировками, но никогда не случались драки. Все же свои люди. Пошумев немного, быстро принимали решение, удовлетворяющее обе стороны конфликта. Да и адвокатов кругом хватало:
– Ребята! Вы не ругайтесь, пожалуйста! Сейчас разберёмся.
– Ничего страшного. Ну подвиньте немного это сюда, а это немного туда, и всё будет в ажуре.
– А это можно здесь повесить, и никому оно мешать не будет.
– Вот видите, как всё здорово получилось! А вы переживали.
Обычно в первый вечер каждый ужинал тем, что привёз с собой из дома, так как кухня была ещё не обустроена. Повар и весовщик-учётчик бригады всегда назначались из числа студентов ещё в Ташкенте. Первый понятно, для чего нужен. Второй принимал у студентов и взвешивал на поле хлопок. Записывал результаты в учётную тетрадь. Готовил и подавал сводку наверх. В общем, вёл всю бухгалтерию бригады.
Нужен был ещё комсорг бригады. Его кандидатура тоже назначалась в Ташкенте, но на месте необходимо было провести формальное комсомольское собрание коллектива для протокола. Фактически комсорг просто являлся помощником бригадира, вернее, его мальчиком на побегушках, но так как эта должность называлась «комсомольский организатор», то проведение комсомольского собрания было обязательным. Каждый надеялся на то, что выберут не его. Комсорг отвечал за всю бригаду. Да и вкалывать на поле надо больше других, показывая ударным трудом пример. Любой из них мог побывать в штабе факультета за плохой сбор хлопка, но комсоргу нельзя.
Постепенно голые нары начинали приобретать тот жилой вид, который просуществует в кошаре до самого конца сезона хлопковой кампании. Многие, особенно девчата, старались придать уют этому убогому жилью: находиться-то здесь долго придётся. Кто-то небольшую картину на заднюю перегородку повесит, кто-то – зеркальце, кто-то – красивую занавесочку. Некоторые, если находили, прибивали к стойке дощечки, делая таким образом ступеньки для более лёгкого взбирания на верхний ярус.
И вот наступила ночь. Все успели обустроиться и перекусить. Был объявлен отбой, и постепенно начали затухать бурные обсуждения заселения и другие разговоры. Наконец все бригады кошары уснули. Завтра студентов ждал первый день. Теперь дни будут только рабочими. На хлопке выходных не бывает. Горбатились даже седьмого ноября. Только очень сильный ливень мог приостановить сбор белого золота. Простой дождь и снег руководители в расчет не брали. Приходилось иногда вкалывать и тогда, когда все хлопковые поля были в снегу. А белое на белом, сами понимаете, как-то совсем не видно. Всё это и другое будет потом. А сейчас студенты мирно спали.