Новое тысячелетие
Шрифт:
— Четыре сыночка и лапочка дочка.
Динака засмеялась и уткнулась лицом Андрею в бок. Он обнял ее за плечи, поцеловал в маковку и вдохнул запах ее волос. Теперь все будет хорошо. Он построит настоящий каменный дом. Обязательно белый, с большими окнами. А за домом будет огромный сад. Вечерами они будут сидеть под яблонями и, слушая Чайковского, радоваться виду играющих детей. Время от времени к ним будет приходить старший брат. Как в далеком детстве, они будут играть в шахматы…
— Как-то странно все на нас смотрят, — почти прошептала
Андрей оторвался от своих размышлений и, не понимая до конца смысла слов жены, осмотрелся, по привычке пытаясь найти ответ в окружающем мире. Да нет, каждый был занять своим делом и не обращал никакого внимания на ближнего.
— Тебе показалось. Просто ты отвыкла от такого количества людей вокруг тебя.
— Я чувствую их взгляды, — сказала Динака. — Когда мне исполнилось пять лет, Лунный гость научил меня этому. Они смотрят на нас и… мы им неприятны.
— Лунный гость… это ваш колдун, который научил тебя понимать язык деревьев? — спросил Андрей Динаку, не имея желания спорить. Тем более, что она действительно понимала язык деревьев и зверей.
— Он многому меня научил. — А чем мы им неприятны?
— Тем, что обнимаетесь у всех на виду, — послышался за спиной тихий низкий голос. — Вам хорошо, и вы не скрываете свое счастье от окружающих.
Андрей и Динака обернулись и увидели невысокого, немного толстоватого человека, одетого в черный костюм-тройку, с круглым лицом и маленькими пижонскими усиками. В руках зонт-трость, на голове — шляпа.
— Тем, что обнимаемся?.. — удивился Андрей.
— Простите, я невольно подслушал ваш разговор и понял, что вы слишком долго не были дома, — сказал незнакомец.
— У нас и дома-то никакого нет… — вздохнул Андрей и невольно вернулся к своим мечтам.
— Вы, наверное, просто не знаете, что теперь не принято целоваться в общественном месте.
— Почему? — спросила Динака. — Я надеюсь, Европа еще свободная страна и в ней каждый имеет право делать то, что захочет.
— Вне всяких сомнений, — улыбнулся незнакомец. — Именно поэтому и не стоит целоваться на людях.
— Вы знаете, мы действительно очень давно не были в Европе, — сказал Андрей, надеясь, что этот странный разговор отвлечет его от накатившей грусти. — И что же случилось за время нашего отсутствия?
— У каждого есть право на выбор, — сказал незнакомец. — И никто не имеет право навязывать другому свои взгляды…
— Извините, — перебила незнакомца Динака. — Метрах в тридцати от нас целуются два господина. Это не навязывание своих взглядов?
— Нет, — улыбнулся незнакомец. — Это их право, выбирать с кем целоваться.
— Минуточку, — сказал Андрей. — Я действительно не понимаю. Если я в общественном месте поцелую свою жену, это будет насилие над общественным мнением и моралью. А если один педик в зале ожидания начнет сосать язык у другого педика, это будет реализация их конституционного права на свободный выбор полового партнера. Я правильно вас понимаю?
— Совершенно
— Тогда я ничего не понимаю, — сказал Андрей.
— Сейчас я все объясню, — с готовностью сказал незнакомец. — Два с половиной года назад сексуальные меньшинства… простите, я неправильно выразился, — поспешил поправиться незнакомец, — однополые отношения и браки получили равные права с разнополыми.
— Да нет, это случилось гораздо раньше, — сказал Андрей. — Я еще в университете учился, когда в Голландии священники благословляли первые однополые браки.
— Но сейчас, чтобы заключить однополый брак, — продолжил незнакомец, — не нужно искать провинцию, где бы это было разрешено. Это можно сделать в любом месте единой Европы. Однополые браки имеют ровно такие же права, как и разнополые. От страховки до усыновления детей.
— Я очень терпимо отношусь к однополым связям, — усмехнулся Андрей. — По крайней мере до тех пор, пока не пристраиваются к моей заднице. Но усыновление детей…
— Вы считаете, что однополая семья даст воспитание хуже, чем разнополая? — спросил незнакомец.
— Нет. Я так не считаю. Но… если ребенок будет воспитываться в однополой семье, то, пусть подспудно, он будет склоняться к подобным отношениям в будущем. То есть мальчика, у которого и мама и папа носят усы, вряд ли в будущем заинтересуют девочки.
— Вы хотите сказать, что однополые родители постараются насильно изменить сексуальные взгляды ребенка? Степень виновности определяет суд. Зачем судить людей за то, что они еще не сделали. В разнополых семьях очень часто отцы насиловали своих детей. Как девочек, так и мальчиков.
— Это ужасно… — сказала Динака. — Не спрашивая разрешения у ребенка, его передают в однополую семью.
— В однополых браках сейчас редко кто усыновляет детей, — сказал незнакомец. — Да и в разнополых редко кто рожает сам.
— Почему? — в один голос спросили Андрей и Динака.
— Во-первых, это больно. Во-вторых, это ужасно неудобно для женщины. Ведь она на несколько месяцев выпадает из общественной жизни. К тому же женщина после родов очень часто полнеет, после вскармливания отвисает грудь.
— Стоп-стоп-стоп, — быстро проговорил Андрей. — А откуда сейчас берутся дети?
— Генная инженерия, — ответил незнакомец. — Идете в центр репродукции человека и получаете ребенка. Причем абсолютно здорового. Вы можете заранее выбрать какой у него будет цвет глаз и волос. Какой будет рост. К чему у него будет предрасположенность. К творческой деятельности или к научной.
— Это ужасно, — прошептала Динака.
— Это конституция, — сказал незнакомец. — Церковь сначала сопротивлялась, но позже согласилась на эту поправку. Да и благословение церкви сейчас совсем необязательно. Человек сам решает, что ему делать. Право людей жить так, как им хочется. И не мешать другим жить так, как хочется им. В рамках существующего закона, разумеется. Ваша очередь.