Новое тысячелетие
Шрифт:
За дверью раздались шаги. Ровно минута и двенадцать секунд прошло с того момента, как он нажал кнопку. Минута и двадцать секунд — это было в сценарии каждого дня. Следом должна последовать фраза: «Здравствуйте, Катис».
Дверь бесшумно отворилась — он уловил это по движению воздуха.
— Здравствуйте, Катис.
Он открыл глаза и сварливо сказал:
— Хоть бы один единственный раз вы произнесли что-нибудь другое. Вечно это: «Здравствуйте, Катис».
Высокий молодой человек, закутанный в ослепительно
— Хорошо.
— Что у нас на сегодня?
— Сначала завтрак…
— Об этом я догадывался и пять лет назад.
— Затем душ…
— Не тяните резину, Свитес.
— …просмотр утренних новостей, работа с почтой, обед, два часа гипносна…
— Хватит! Все это я знаю. Есть что-то новое?
— Да.
— И что же это?
— Утка с яблоками на ужин. Кремовый торт. И хороший коньяк.
— Коньяк? Хм! Немного не то, что я ожидал. Но тоже неплохо. В честь чего все это?
— У вас сегодня день рождения.
— Вот уж действительно, что-то новое! У меня же никогда не было дня рождения.
— В архивах мы нашли ваши старые документы. Там есть эта дата.
— Сегодня?
— Сегодня.
— И сколько же мне исполняется лет?
— Сто два года, Катис.
— Подумать только! Немудрено, что я растерял всю свою память.
Высокий человек в безупречно чистом халате чопорно кивнул и вышел за дверь. Через пару мгновений он вернулся, катя перед собой тележку-столик с завтраком.
— Сначала оденетесь или будете завтракать прямо так? — поинтересовался он.
— Зачем одеваться? Эта пижама меня вполне устраивает.
— Как хотите, — молодой Свитес пожал плечами и придвинул тележку к самой кровати. Ловкими движениеми он снял с тарелок крышки, достал из небольшого выдвижного ящика вилку, нож, положил перед старым Катисом. — Сделать вам бутерброд?
— Не надо. Я сам.
— Кофе со сливками?
— Не трогайте. Сегодня я буду пить черный.
— Как скажете, — Свитес отступил на шаг, вытянулся возле двери, замер.
Катис посмотрел на него, хмыкнул и принялся за еду. Нехотя он ковырнул вилкой салат, но тут что-то пришло ему в голову, и он встрепенулся:
— Послушайте, Свитес!
— Да?
— Сегодня ведь мой День Рождения?
— Да.
— И вы мне нальете коньяк?
— Да.
— Так может вы дадите мне самую чуточку сейчас? К завтраку. А?
— Нет.
— В кофе. Всего несколько капель.
— Нет.
— Но почему?
— Утром алкоголь вреден.
— Тоже самое я всегда говорил своим боевым товарищам, — разочарованно вздохнул Катис. — Но сам этому никогда не верил… Значит, нет?
— Нет.
— Окончательное нет?
— Да.
— Что — «да»?
— Да, окончательное нет.
— Вы меня запутали, Свитес. И я вынужден капитулировать… — Катис вернулся к салату, нехотя пожевал зелень, отодвинул тарелку. —
— Как угодно, — Свитес отодвинул столик, выкатил его за дверь, вернулся. — Ванна готова.
— А может обойдемся без этого? Знаете, Свитес, я почему-то думаю, что сегодня будет необычный день.
— Сегодня ваш День Рождения.
— Вот-вот. Мне хочется верить, что этот день будет особым.
Катис встал. Шаркая по стерильно чистому полу стоптанными тапочками, подошел к вечно закрытому окну, выглянул на улицу. На свободу.
Яркое солнце зависло над бескрайним лесом. Кругом, куда ни кинь взгляд, сплошная нескончаемая зелень: рощи, перелески, местами торчат темные пики хвойных деревьев, клубятся кущи разросшихся ивовых кустов. Горизонт, размытый туманной дымкой, отступил невообразимо далеко…
— Красиво, — выдохнул Катис. — На каком мы этаже?
— Здесь один этаж.
— Ну, тогда сколько метров до земли?
— Чуть больше двухсот.
— Да, конечно. Я вспомнил… Склероз, Свитес, презабавная вещь… Конечно же, двести двадцать метров. Башня… Я чувствую себя принцессой, заточенной в замке. Где же мой принц, где мой избавитель? Свитес, вы случайно не принц?
— Нет, Катис. Я дракон, который вас сторожит.
— О! Вы сегодня даже шутите! Действительно, что-то случится… — Катис залез на подоконник, привалился спиной к толстому прочному стеклу, за которым разверзлась зеленая пропасть. — Знаете, Свитес, я мечтаю когда-нибудь выйти отсюда. Вдохнуть полной грудью свободный воздух. Мне почему-то кажется, что он сейчас совсем другой. Не тот, что был до войны. Не так ли?
— Не знаю. Я родился, когда война уже закончилась.
— Воздух должен благоухать, цвести, веять. Воздух должен гудеть, шелестеть, шуршать. Он должен жить. Дышать. А не как здесь…
— Вам же известно, что вы не можете находится за пределами башни.
— Вы мне постоянно об этом напоминаете, ничего толком не объясняя.
— Я неоднократно говорил, что башня поддерживает нормальную жизнедеятельность вашего организма. Она управляет вашим стимулятором сердца и…
— Вот не надо начинать все с начала! — запротестовал Катис. — Я совершенно здоров и отлично себя чувствую. Я просто уверен, что этот стимулятор вы выдумали, чтоб удержать меня на месте…
— Вам сто два года, не забывайте.
— Разве я могу это проверить? Я выгляжу максимум на шестьдесят.
— Вам сто два года. А то, как вы выглядите, это заслуга башни. И медицины.
— Какая к черту медицина! Неужели вы думаете, будто я способен поверить, что для поддержания меня в живом состоянии, — Катис хмыкнул, скривился, — необходима огромная башня в двести метров высотой?
— Двести двадцать метров.
Они долго глядели друг-другу в глаза и молчали. Первым взгляд опустил Катис.