Новое тысячелетие
Шрифт:
Первой подбежала кругленькая, словно воздушный шарик, девочка, подарила Андрею букет роз и начала что-то быстро-быстро лепетать на испанском. И хотя Андрей почти ничего не понял, диалект был каким-то странным, ему все равно было приятно. То там, то тут слышались аплодисменты. Сперва одиночные, потом еще и еще… Студенты начали обступать Андрея, поздравлять с возвращением, он пожимал руки направо и налево, раскланивался, благодарил за что-то, стараясь пробраться к широкой мраморной лестнице. С трудом, но это ему удалось.
Профессор Бржельский был суховатым, чуть сгорбленным
— Присаживайтесь, — сказал Бржельский, рукой показывая Андрею на кресло возле журнального столика. — Кофе хотите?
— Не откажусь.
Профессор быстренько соорудил два кофе эспрессо, взял со стола пульт, подрегулировал режим кондиционера и грузно опустился в кресло напротив Андрея.
— Вас можно поздравить, молодой человек? — все, кому не было пятидесяти, для Бржельского были молоды. — Я слышал, вы проделали огромную работу.
— Работа действительно проделана большая, — согласился Андрей. — Но в ней не только моя заслуга.
— Бросьте манерничать, — махнул рукой Бржельский и сделал глоток кофе. — Работать и дурак сможет. Главное — Руководство. Когда я был лаборантом у Селиванова, мне и в голову не приходило, что я соавтор открытия голубых черепах. Я был всего лишь обслуживающим персоналом. Делал тяжелую и грязную работу за умнейших людей, чтобы они не отвлекались на пустяки, а разгадывали тайны природы. И я горд этим. Я прошел хорошую школу. Кстати, когда я смогу ознакомиться с вашим последним отчетом? Меня интересуют выводы.
— Я думаю недели через две.
— Вы собираетесь делать доклад на симпозиуме в Калькутте?
— От этого никуда не денешься, — сказал Андрей. — Лучше ответить на все вопросы сразу, чем вступать в нудную переписку с сотней ученых и повторять одно и тоже.
— Это неизбежно, — согласился Бржельский. — У вас ко мне какое-то дело?
— Да, профессор. Вы, наверное, уже слышали, что я написал книгу?
— Фоули все уши прожужжал.
— Так вот, книги еще нет. Есть только желание ее написать и огромное количество интереснейшего материала. Не согласитесь быть моим консультантом?
Бржельский задумался, отодвинув кофе в сторону, откинулся на спинку кресла.
— Я уже немолод, — наконец сказал профессор. — Книга потребует много сил и времени. А почему вы не хотите взять в консультанты Фоули?
От такого вопроса Андрей просто растерялся.
— Потому что вы, как консультант, меня более устраиваете.
— А что же Фоули?
— Прекрасный ученый, — ответил Андрей. — Но все же не тот уровень, что у вас.
— Так-то оно так… Но работа с вами пойдет ему на пользу.
— Но я не думаю, что работа с Фоули пойдет на пользу книге, — сказал Андрей.
— Нехорошо так отзываться о коллеге, — покачал голо вой Бржельский. — Неэтично. Он столько сделал для продвижения вашей книги. Тем более, вы говорите, что она еще не написана.
— Господи, да я ни о чем его не
— Что же из того? — спросил Бржельский. — Ученый совет одобрил его кандидатуру. Все равно кто-то должен будет сделать эту работу. Почему не предложить ее тому, кто сам вызвался?
Они разговаривали еще минут пятнадцать. Бржельский так и не согласился консультировать Андрея. Да он его уже и не пытался уговорить. Он был просто ошеломлен заявлением, что для книги будет лучше, если участие в ней примет Фоули. Ошарашен не столько тем. что для книги лучше, как тем, что ученый совет уже одобрил кандидатуру консультанта.
Из института Андрей вышел через северный подъезд. Перспектива попасть в руки ликующих студентов, наверняка карауливших его у главного входа, не радовала. Не любил он все эти торжественные встречи по случаю и по поводу.
Важных дел на сегодня больше не планировалось, и Андрей, надеясь прийти в себя от абсурдного разговора в кабинете Бржельского, решил прогуляться. Он неспешно бродил по узким улочкам старого города и наслаждался окружающими видами. Сколько раз, будучи на острове, он с тоской вспоминал о своем родном городе. Небольшие лавочки, булочные, в которых хозяин сам печет хлеб, маленькие кафе на десяток столиков.
В одном из таких кафе, на площади Кузнецов, Андрей пил пиво и ел речных раков. Неподалеку от его столика веселый клоун раздавал детворе разноцветные воздушные шары. Чуть левее «белочка» ловко жонглировала мячиками, чем приводила в восторг собравшихся вокруг нее малышей. Помощники, заложив руки за спину, скучая слонялись по площади. Справа от кафе молодая пара поднялась со скамейки, стоявшей в тени каштанов, и побрела куда-то, оставив после себя пару пустых пакетов из-под чипсов и пустую лимонадную бутылку. К скамейке быстро подошел человек в униформе дворника с пластиковым ведром, индус, как показалось Андрею, Он собрал мусор в ведро, протер скамейку.
Андрей заказал еще пива и раков. Как же он по ним соскучился.
Отдав очередной воздушный шарик, клоун дал карапузу лет пяти высокий разноцветный стаканчик. Малыш протянул воздушный шарик маме, отбежал на несколько шагов, снял со стакана прозрачную крышку и высыпал из него маленькие поролоновые шарики. Тут же появился уборщик, низкий, худощавый афроевропеец. Малыш весело взвизгнул, бросил стакан на булыжник площади и побежал к маме. Взяв нитку воздушного шарика, он радостно посмотрел на уборщика. Уборщик уныло собрал шарики в ведро, неспешно поднял стакан и крышку.
— Странная трансформация понятия о помощи ближнему.
Андрей повернул голову. За столиком напротив в шортах и гавайке сидел мужчина лет сорока. Перед ним стояла полупустая бутылка кальвадоса и широкий стакан. Андрей почему-то сразу подумал, что он турист.
— Что вы имеете в виду? — спросил Андрей.
— Когда я был ребенком, мы с отцом часто ходили на набережную кормить чаек, — невесело философствовал турист. — Или на Соборную площадь. Там сотни людей крошили голубям хлеб. Теперь крошат поролоновые шарики. И в том, и в другом случае цель одинакова. Уберечь живое существо от голодной смерти.