Новое убийство в бокале просекко
Шрифт:
– Она самая. Тридцать два года, замужем, но не за Фёдоровым. В графе дети значится одна девочка – Анжелика. Всё совпадает.
– Муж домой пришел, застал её с полюбовничком и обоих прирезал, – предположил его наголо бритый товарищ, оглядывая почти не прикрытое бельём безжизненное тело.
– А дочурку бросил? – удивился тот, что был с паспортом.
– Кто их поймёт, этих кухонных Отелло. Девчонку не убил, пожалел. С собой не взял. С такой малявкой не набегаешься.
– И двери не запер, чтоб соседи её нашли. А интересно, они сами заходить не пытались? Сразу вызвали опеку?
– Говорят,
– Яснее ясного, – согласился лысый.
– Где только теперь искать этого Ковалёва…
В этот момент дверь квартиры с шумом распахнулась и на пороге появились двое медиков в темно-синих костюмах. Мужчина шёл впереди, неся объёмный чемодан, а за ним спешила невысокая женщина средних лет. Мужчина скептически оглядел лежащую ничком хозяйку квартиры.
– Этой уже ничего не поможет, – покачал он головой, для порядка проверив пульс убиенной.
– Тут ещё девочка, – нашлась специалист Орлова, до этого времени не выпускавшая малышку из рук.
– Ранена? – спросил он, внимательно осматривая ребёнка.
– Вроде нет, просто грязная.
– Сколько она была здесь заперта? – спросил медик, ощупывая маленькое тельце.
– Около суток. Она сидела рядом… с телом, – не сразу нашла нужное слова Мария Петровна.
– Отвезем её в детское отделение, – сказал мужчина, попытавшись забрать ребёнка.
Малышка, до этого времени сохранявшая завидное спокойствие, разразилась диким плачем, вцепившись ручонками в мягкий свитер специалиста Орловой. Она кричала и извивалась, словно понимая, что сейчас её увезут из родного дома, и, скорее всего, навсегда. Слезы градом катились по пухлым щечкам, а хрупкое тельце с визгом вырывалось из рук высокого мужчины.
Мария Петровна содрогнулась, и, пытаясь как-то успокоить ребёнка, говорила ласковые фразы о том, что всё будет хорошо, всё образуется и бояться совершенно нечего. Откуда ей, специалисту отдела опеки и попечительства Орловой, было знать, что теперь, когда железная дверь родного дома с шумом захлопнулась, у девочки ещё очень много лет не будет поводов для улыбок. Радужное детство, наполненное смехом всегда такой жизнерадостной малышки, закончилось совершенно неожиданно, впереди её ждали годы отчаяния в серых стенах казённого дома.
Май, 2023 года
Аня проснулась от истошного плача соседского ребёнка. Господи, как же пронзительно кричала их девочка. Так, как будто что-то страшное в самом глобальном масштабе этого слова происходило в небольшой соседской «двушке». Она поморщилась глядя на часы: пять тридцать утра. Она смело могла еще немного поспать, но для соседских детей никогда не бывает понятия «часы тишины». Аня уже забыла, каково это – успокаивать младенца ночью и испытывала самое слабое сочувствие к родителям плаксивого малыша.
Немного помаявшись, она все же решила подняться с кровати и спокойно сделать все свои утренние дела, раз уж соседи сегодня предоставили ей такой шанс. Включив в коридоре свет, она бесшумно проскользнула в комнату дочери, легонько прикрыв за собой дверь. Алиса, именно так звали девочку, безмятежно спала, накрывшись одеялом почти до самого подбородка. Даже гром небесный не способен был разбудить её
Тусклый свет ночника освещал маленькую спальню, пожалуй, немного захламленную различными детскими мелочами. На цыпочках подкравшись к ребёнку, Аня погладила мягкие волосы и улыбнулась. Алиса была очень похожа на неё саму в школьные годы: тот же упрямый подбородок, тот же изгиб бровей и пуговка носа. С тех пор, как они с дочерью снова остались одни, в них проснулась какая-то обострения любовь друг к другу.
Не желая мешать чужому сладкому сну, женщина вышла на кухню и занялась приготовлением завтрака, решив в полной мере побаловать себя и дочку. Аня успела не спеша накраситься и убрать волосы, обстоятельно выбрать утренний наряд, на что у неё никогда не хватало времени, и только после этого пошла будить Алису.
– Доброе утро, моя принцесса, – прошептала она обнимая ребёнка.
– Не-ет, – сонно протянула дочь, – я ещё немного посплю, а ты пока чай согрей.
Аня улыбнулась. Именно такой диалог повторялся между ними каждое утро.
Минут через пятнадцать Алиса нехотя вошла в кухню опускаясь на стул. На столе её ждала творожная запеканка со сметаной, горячие тосты и дымящаяся кружка чая с молоком.
– Какой-то необычный запах на кухне… – принюхиваясь заметила дочь. – Пахнет чем-то странным.
– Чем? – испугалась Аня, заподозрив, что у неё что-то испортились или сгорело. Как ни старалась женщина уловить в воздухе посторонние нотки – безрезультатно, пахло исключительно свежевыпеченной запеканкой и кофейными зернами.
– Запах благополучной семьи. У нас что-то случилось? Пора жесткого дефицита и в магазине закончились хлопья? – удивилась девочка, привыкшая к завтраку на скорую руку.
– Нет, соседский ребёнок разбудил меня сегодня ни свет, ни заря, и я успела сделать вид приличной матери семейства. А чувство юмора у тебя исключительно отцовское.
– Не думаю, – засмеялась Алиса с набитым ртом, и спросила без перехода: – папа не звонил?
– Нет, – отрицательно показала головой мать, всякий раз чувствуя неловкость от этого вопроса.
В кухне воцарилось молчание, нарушаемое только едва слышным шумом большого холодильника.
– Очень вкусно, – похвалила её стряпню дочь, запихивая в рот последние кусочки, – пойду одеваться.
– Зубы сначала почисти, – крикнула ей вслед Аня.
Ехать на работу не торопясь, имея в запасе минут двадцать, оказалось очень приятно. Аня даже задумалась над тем, а не начать ли ей вставать немного пораньше, чтоб успевать побаловать ребёнка горячим завтраком, и избежать ежедневной утренней суеты. Несмотря на то, что с момента отъезда Мишки, прошло более полугода, она все еще не могла приспособиться к новому ритму жизни. Мишка был отцом Алисы и её бывшим мужем, с которым они год назад решили «попробовать еще раз». Аня не могла сказать, чего в их воссоединении было больше: любви, уважения или желания иметь полную семью для ребенка, но за прожитые вместе полгода она ни разу не пожалела о своём решении. «К хорошему быстро привыкаешь», – с сожалением думала она, пытаясь вывернуть на шоссе, – сначала надо было снова учиться быть семейной женщиной, которая могла позволить себе быть «за мужем», а теперь приходится возвращаться к привычкам одинокой матери».