Новогоднее чудо для миллиардера
Шрифт:
С удовольствием бы полакомилась.
Не Алексеем, конечно, а марципанами.
Да, марципанами. Кажется, я брала конфеты с марципаном, Леля не должна была их слопать.
— Нина?
Алексей наклоняется. У нас приличная разница в росте. Я чувствую себя рядом с ним меньше, чем есть, испытывая ни с чем несравнимое ощущение, когда мужчина превосходит в силе и росте. Дима был чуть-чуть выше меня, буквально на пару сантиметров и не любил, когда я надевала высокий каблук. Кажется,
Черт…
Меня вдруг пронзило такое легкомысленное настроение: захотелось надеть черное, шелковое платье, которое я купила еще летом, но так ни разу и не надела — слишком роскошное, некуда было в нем ходить, и лодочки на тонкой высокой шпильке, распустить волосы и… пойти танцевать.
Что за наваждение такое?
— Вспоминаете, кто это был? Может быть… Не помните партнера по сексу? — интересуется Алексей низким голосом, пустив в него харизматичную хрипоту.
А еще его губы… Они так близко от моей щеки.
Горячее мужское дыхание с ароматом смородины струится по коже, спускается ниже, к шее.
Он, что, обнюхивает меня?!
Мои колени слабеют.
Всегда думала, что выражение “колени слабеют” — это просто приукрашивание, для красоты словца.
Но вот она я, Нина Ежова, уверенная в себе мать-одиночка, не побоявшаяся встретить Новый Год в селе, в компании только дочери, и мои колени… Они как желе! А я… словно клубничный пудинг, дрожу от того, как близко ко мне стоит красивый, высокий мужчина.
Одна его рука крадется на мою талию. Я понимаю это и… проклинаю себя за желание остаться на том же самом месте, на котором происходит нечто невероятное.
Очнись, Нина! Тебя же не околдовали…
С большим трудом собираю волю в кулак и отхожу!
Алексей продолжает на меня смотреть.
К тому же я улавливаю протяжный, довольно громкий, разочарованный выдох. Эй, не думал же он, что склеит меня за секунду?
Возмущенно смотрю на него и говорю, неожиданно перейдя на “ты”
— Остынь! Будешь лапы ко мне тянуть, мигом выгоню тебя охладиться… В сугроб!
Другой бы смутился и принялся оправдываться, извиняться… Может быть, как-то попытался сгладить острые углы.
Кто-то другой — может быть.
Но только не бозик, Алексей Кравцов.
Мой взгляд он выдержал с достоинством, будто я в него не плеснула возмущением. Он и бровью не повел, не моргнул и вообще даже не шевельнулся.
— Так кто отец?
— Какая тебе, к черту, разница?!
— Так…
Алексей снова смотрит в сторону Лели.
— Твоя дочь кое-кого мне напомнила, поэтому спрашиваю. Может быть… кхм… я с ее отцом был близко знаком?
— Вряд ли.
— Но ты даже не сказала,
— И не обязана, — дергаю плечом. — Разве нет?
— Просто интересуюсь. Это так сложно?
— Отца Лели нет в живых. Ясно? — отвечаю резко.
Снова он ничем не смутился и не поспешил принести извинения или хотя бы сказать “сочувствую, примите мои сожаления”
Ничего подобного!
Он просто приподнимает свои ровные, темные брови домиком — точь-в-точь, как моя Леля, и спрашивает:
— Уверена?
Кажется, я переоценила его. Все-таки воспитан он не очень хорошо!
— В чем, прости, я должна быть уверена? Я уверена в одном, что ты не имеешь права задавать подобные вопросы. Все-таки, гость здесь — ты. Поэтому веди себя скромнее!
— Хорошо увиливаешь от ответа, Нина.
В глубине моей грудной клетки рождается звук, очень сильно похожий на клекот возмущенный мамы-орлицы, вокруг семейного гнездышка которой начал ползать очень привлекательный и крайне подозрительный змей!
— Отец Лели — мертв. Я уверена в этом, потому что он погиб у меня на глазах. Это все, что ты хотел знать?
Вытерев руки о полотенце, я швыряю его на спинку стула, резко отхожу в сторону.
— Стой!
Пальцы Алексея снова на мне. Теперь на локте. Прожигают кожу.
— Что? Что ты меня хватаешь постоянно?! Отпусти!
— Уверена, что он и был отцом Лели? Может быть, у тебя и другие партнеры были, а? Которых ты не запомнила?!
Ахнув от возмущения, я левой рукой от всей души влепила наглецу пощечину и толкаю его в грудь ладонями.
— Да как ты смеешь задавать такие личные вопросы?! Пошел… Вон! Вон из моего дома!
На кухне становится тихо. Да как он смеет говорить мне такое?! Я осталась одна, беременная с Лелей, когда мой любимый и единственный погиб… Трагически…
На мои глаза слезы наворачиваются. Я давно не плакала по прошлому, но сейчас вдруг захотелось пореветь, обняв подушку!
Глаза Алексея распахиваются от удивления.
— Я обидел тебя? Послушай, Нина…
— Вон из моего дома! — отвечаю со слезами, выталкивая мужчину в коридор. — Пошел прочь! Не желаю тебя больше видеть.
— Нина, послушай. Прими извинения. Хочешь, поговорим об этом?
— Вон!
Слезы градом по лицу льются. В запале я дотолкала Кравцова до двери, ведущей их коридора в холодный тамбур, и распахнула ее, а потом настежь открыла входную дверь.
В тамбур сразу же залетел целый вихрь снежинок, еще и порядочный комок снега завалился.
— Все! Уходи!
— Там же метет! Черт подери, даже забор не видно! — возмущается мужчина.
Наглец уходить не желает. Даже пятками в порог уперся.