Новогоднее кафе
Шрифт:
Заходя в квартиру с морозной улицы, Вера почувствовала приятную волну тепла, хлынувшую в лицо. Она зажмурила глаза и улыбнулась – квартира показалась ей более приветливой, чем раньше, более родной. Пока Вера меланхолично, копотливо снимала с себя верхнюю одежду, ее конечности успели отогреться. Жутко захотелось есть. Однако холодильник был девственно чист. Вера напрочь забыла купить даже хлеб. От этой мысли ее глаза наполнились слезами, ей стало трудно дышать, и она разрыдалась. Внезапная вспышка эмоций так же быстро схлынула, как и возникла.
– Что это было? – В полном удивлении от произошедшего только что Вера прижала руку к груди, затем пальцы собрала в кулак, стискивая ткань своего свитера. – Это что, из-за хлеба? С ума сошла? – в голосе прозвучало потрясение и… тихая радость.
Вера собрала себя в руки. Решение проблемы пустого холодильника не заставило себя ждать. Вынужденные походы в магазины канули в
Вера заварила себе цветочный чай, затем направилась к серванту, достала на самой верхней полке упаковку, смахнула с нее пыль, заодно прочитав название: «Морозное настроение».
– Как символично, – заметила она вслух. После чего распаковала и вытащила изящное костяное фарфоровое блюдо. Неглубокое, идеально белое. Сочетание утонченных соцветий белоснежных подснежников в центре и бирюзовой каемки по краям придавало особенный шарм посуде.
– Ух, как долго ты томилось на полке, я про тебя забыла напрочь. Ну вот и на твоей улице теперь праздник, – улыбнулась Вера с легким оттенком меланхоличности в голосе. – Что ж. Не помню, когда я тебя купила, но сегодня ты весьма кстати попалось мне на глаза.
Положив туда несколько мягких, отдававших морозной свежестью ярко-оранжевых мандаринов, она поставила всю эту красоту на подоконник. Затем уселась в кресло возле окна, перед собой поставила бархатную банкетку, положила на нее подушку, а сверху свою опухшую стопу. Укрывшись французским однотонным пледом из серого хлопка с переливающейся при правильном освещении серебристой ниточкой, Вера откинула голову на спинку кресла и затерялась среди своих мыслей и желаний. Потолок все никак не давал ей покоя.
– Тебя надо поменять. Эти обои давят. Но какой ты, мой потолок?
Не найдя ответ на свой вопрос, Вера слегка заерзала на сидушке. Немного погодя, устроившись максимально удобно, она впилась пальцами в кожуру первого попавшегося мандарина. Послышался легкий пшик, затем небольшое шуршание при очищении фрукта от всего ненужного. Разложив его гармошкой, Вера положила рядом кожуру, вдыхая аромат, полный новогоднего настроения. Она взяла одну дольку, полную сладкой и сочной мякоти, и положила в рот. Жизнь уже не казалась такой монотонной. Ощущался уют домашнего очага. Дом. Милый дом. Сегодня был сделан второй маленький шажочек. Вселенная все-таки не бросила, не забыла. Чувство надежды начало проклевываться, как герань сквозь сорняки, а Вера просыпаться после долгой спячки, как голодный медведь.
Глава 4
Природа не переставала чудить. На следующее утро погода опять резко сменилась, застав многих врасплох – на дороге был сплошной лед, из-за чего покрытие больше стало походить на отполированное зеркало. В МЧС рекомендовали по мере возможностей оставаться дома. Вера перечить не собиралась. Загвоздка заключалась в том, что она понятия не имела, что делать со своим свободным временем, как им распорядиться. Пинать балду? Пуститься во все тяжкие? Почитать! Вера вопросительно окинула взглядом свой небольшой шкаф с книгами. Поначалу выбранная книга ее захватила, унесла в свой неизведанный мир, однако вскоре глаза начали слипаться. Спустя минут десять Вера закимарила, а когда очнулась, то поняла, что это деятельность не совсем то… или книга не та… или она не в том состоянии… или… Было столько «или», что быстро нашлось решение – заняться чем-то другим. Она доковыляла до своего письменного стола, выдвинула ящик и отыскала инструменты для создания эскиза своего внезапного душевного порыва. Сначала Вера вытащила краски. Затем оттуда была выцеплена неоднократно использованная кисточка. А там и холст не заставил себя долго ждать. «Почему бы не порисовать…как в старые добрые времена?» – эта мысль придала ей творческой энергии, которой так не хватало. Рука крепко сжимала кисть. Лоб покрылся испариной. Сердцебиение ускорилось. Последовал резкий выдох. Она открыла самую ближнюю баночку с гуашью. Обмакнула волосяной пучок в краске и прикоснулась им к полотну. Снова утопила в гуаши кончик кисточки, закрыла баночку, вымыла кисточку и оставила ее сушиться на столе. Вот и ладненько. Хорошего понемногу. После чего вынула из сумки планшет, открыла программу и принялась за создание логотипа для одной из компаний. Получилось все довольно быстро, ярко, запоминающимся. Вере на ум приходила лишь одна характеристика своего творения – сносно, но без души. Пришлось отложить планшет в сторону. Встав из-за стола, она было направилась на кухню, но, развернувшись, пощупала
– Та-а-ак… Чем еще бы заняться? На подоконнике пыль. Точно. Протереть ее.
В ее доме в принципе никогда не было бардака, но и генеральная уборка не производилась давно. Вера любила порядок, но хаотичный. Чтобы не на раз, два, три. Не шеренгой, а извилисто. Главное, чтобы в конечном итоге это создавало полноценную логичную картину мира. Художник с рациональным мышлением во плоти. Бывает ли такое? Раз она такая, значит, бывает. Недаром она выбрала свою профессию.
Оглядев все пространство вокруг, Вера поняла, что каждый предмет и угол кричали: «Одиночество». Так пронзительно и так истошно, что Вера зажмурила глаза и закрыла ладонями лицо. Неужели она достигла эмоционального дна? Да нет. Невозможно. У бездны дна нет, значит, боль бесконечна рассуждала Вера с оттенком гнева и обиды. Вытащить себя надо, как Мюнхгаузен за волосы. Подтолкнуть себя вперед еще чуть-чуть. Точно. Почему все говорят про первый шаг? Второй шаг не проще первого. Бремя прошлого вырывалось изнутри и начинало раздирать на мелкие части, как когда-то. В голову пришла гениальная идея – нужно было выгрести все барахло, как физическое, так и душевное. Все прочь. Вон из дома. Вон из души.
– Давай! Часть хотя бы. Не дрейфь, – стиснув зубы, Вера сделала резкий вдох и выдох и принялась за дело. Начала, естественно, с малого – мытья всей посуды, которая только у нее была. Затем плавно перешла на перестановку мебели на кухне – стол сюда, стулья лучше отставить подальше. На них виднелась пыль. Так оставить все было нельзя. Ой, до конца подоконник не вытерла же – вон пятнышко. Стоя с тряпкой в руке, она остановилась ровно в середине процесса. Может, на этом все. И так сойдет. Опять готова бросить на полпути. Дело застопорилось. Как связать все ее действия в одну смысловую картину? Где взять трамплин? Чего-то недоставало… шума… Но больше никаких глупых передач. От них пухла голова. Музыка – это другое дело. Бетховен. Нет-нет-нет. Ноктюрны Шопена? Ее любимые в свое время. Тоже нет – сейчас такие композиции удручали. Значит, что-то еще. Кантри? Регги? Современные мелодии? Но какие они? Грустные, забавные? Кто нынче в моде?
– Невообразимый выбор. Ну что я за балбеска такая? Даже музыку не в силах подобрать. Пойду-ка я лучше на улицу выйду, – досадливо цокнула Вера. Голос ее отдавался глухим эхом от стен. Она столько лет отказывала себе в удовольствии слушать музыку, и теперешнее непонимание того, чего она хочет, только расстраивало.
Внезапно за окном огромный пласт снега свалился откуда-то сверху и с грохотом ударился об отлив подоконника. Вера со смесью изумления и праздного любопытства, распахнув настежь окно, зачем-то высунула голову на улицу и почувствовала морозный воздух, пронизывающий до печенок. Снаружи играла самая лучшая музыка на свете – природная. От всего происходящего за окном не могла отпугнуть ни стужа, резко проникшая в квартиру, ни риск слечь с температурой. Нельзя было не насладиться той ослепительной красотой, которая предстала взору. Вера скукожилась от холода, стоя возле окна в одном длинном шерстяном свитере на пуговицах на голое тело и в бархатных бежевых тапочках. Ей было все равно. Пусть хоть и заболеет. Но не проморгает ни одну секунду того, что происходило во внешнем мире. Это было бы непростительным упущением.
Причудливая погода с эмоциональным надрывом и одновременно с легкостью писала в реальном времени зимнюю симфонию, играя с визуализацией и звуковым сопровождением. Сверкающий серебристыми огоньками снежный покров толщиной примерно в метр равномерно распределился по всему периметру вокруг близстоящих домов. Столь невероятный и притягательный, он практически полностью сливался с фоном молочных небес, что создавало иллюзию сплошного холста, чуть отличающегося более темным оттенком сверху. На его поверхности возникали белые пушистые крапинки из ниоткуда – такие тихие и такие девственные. Они просто материализовались из чистого воздуха, хаотично кружились, постепенно растворяясь в нижнем пространстве полотна, сотканного из белоснежных нитей. Секунду спустя снежинки заново возрождались, как птица феникс, беспрерывно проходя по своему замкнутом циклу. Этот феномен сопровождался завыванием ветра, который вторил минорной ноте природы и еле слышным скрипом гнул деревья в разные стороны. Ветер, как волк, взывал к луне, еще не успевшей удалиться на покой, когда солнце по праву уже заняло свое место на небесном своде. Звуки плакали, надрывались, умирали, но вместе со снегом, который то усиливался, то сходил на нет, находили в себе силы воскреснуть, чтобы мечтать, жить, парить в невесомости. Они не боялись умереть по тысячному разу. В них не было слышно страха жить, несмотря на то что их счастье было так скоротечно.