Новогодние неприятности, или Семья напрокат

Гранд Алекса

Глава 3.1

Демьян

— Запомни, Оль, если что-то случится, ты сразу же звонишь мне. Сразу.

— Не волнуйтесь, Демьян Евгеньевич. Что может произойти на занятиях по танцам?

Новая Алискина няня кротко мне улыбается и поправляет воротник строгой кремовой блузки. С каштановыми волосами, заплетенными в тугую косу, в черных брюках и черном пиджаке она выглядит солидно и профессионально.

Ее нам посоветовала одна из маминых подруг, и я понадеялся, что на этот раз мне повезет.

— Тогда до вечера.

Кивнув Ольге, я покидаю здание центра современных искусств и еду в офис, где в ожидании моего появления Леонид Парфенов, мой пиар-агент, меряет помещение нервными шагами и то и дело поглядывает на настенные часы.

— Ну? Как дела со Сладковой? — Ленечка набрасывается на меня с самого порога, так что приходится ставить крест на мечте выпить чашечку кофе в уютной тишине. Жаль.

— Нормально. Пресса поймала нас на выходе из подъезда ее дома. Фотографии скоро будут в печати.

— А согласие ты ее получил? Принципиальное?

— Пока нет.

— Плохо. Стареешь что ли, Ларин? Обаяние включи. Купи девочке букет красивых цветов. Кулон золотой подари, я не знаю.

Парфенову двадцать пять. Он младше меня на пять лет, а читает нотации, как будто старше на целую жизнь. И я собираюсь напомнить Леониду, кто здесь босс, начальник и депутат, но не успеваю. Потому что деятельный парень сует мне под нос распечатку с весьма плотным расписанием.

Визит в сто тридцать седьмой лицей. Дом культуры. Интернат для трудных подростков. Детская поликлиника.

День обещает стать весьма и весьма сложным. Каждого надо выслушать, для каждого найти правильные слова. Самые проблемные вопросы взять на карандаш. И врать нагло не хочется, хоть на горизонте и маячат важные для партии выборы. Финансирование дойдет далеко не всем и далеко не сразу.

Что там у нас первое по плану? Учебное заведение?

— Евгений Демьянович. Извините, Демьян Евгеньевич, — перепутав мои имя и отчество, краснеет до корней волос завуч многострадального лицея, но глаз не опускает, пусть и немного запинается. Выдыхает грустно и указывает на потолок. — Мы капиталки уже два года дождаться не можем. Фасад подкрасили немножко, а трещины по стенам ползут. За детей страшно.

— Пришлем комиссию, посмотрят. Вы в очереди на лето стоите. Возможно, ремонт получится сдвинуть на март. Но ничего не могу гарантировать.

— Спасибо, Демьян Евгеньевич. Чай, кофе будете? У нас кухня своя. Ватрушки с творогом — объеденье.

— Как-нибудь в следующий раз. Ехать пора. До свидания.

Оставив гостеприимного педагогического работника за спиной, я сажусь на заднее сидение служебной Ауди и кошусь на уткнувшегося в экран смартфона Ленчика.

— Все записал, Леонид?

Ответом мне служит тишина.

Так что я мысленно считаю до пяти и, не получив никакого отклика, толкаю Парфенова локтем в бок.

— А? Что? Да все я записал, Демьяныч, — потирая ушибленное место, рапортует обиженный пиар агент и передает мне телефон. — Вас со Сладковой уже запостили.

— Оперативно.

— Слушай, Демьян, но все-таки эта твоя Юлька идеально подходит. Внешность самая обыкновенная. Не моделька, не актриса, не дочь генерального прокурора. Старая сказка о Золушке на новый лад.

— В смысле?

— Бедная девушка…

— Юля вовсе не бедная. Не миллиардерша, конечно, но на хлеб с маслом ей точно хватает. Дедушка оставил ей в наследство кафе, и она с удовольствием там работает.

— Так, Ларин. Не перебивай. Не порть мне сценарий. Бедная девушка встретила богатого принца в заснеженной Новогодней Москве. Он спас ее от неминуемой гибели. Вытащил из под колес серебристого Гелендвагена и забрал в свой пентхаус-дворец. И жили они с тех пор долго и счастливо…

— А можно как-то поменьше драмы?

— Нельзя. Люди ее любят.

Надувшись, отрезает Парфенов и упрямо молчит всю оставшуюся дорогу. Я же втайне радуюсь этому факту и прошу водителя сделать музыку громче, наслаждаясь известной по всему миру мелодией.

— Джингл Беллз, Джингл Беллз, Джингл Беллз рок…

В доме культуры нас встречают так же радушно, как и в лицее. Охранник узнает меня сразу и мгновенно пропускает через турникет. Директор Елена Германовна Савская, творческая женщина с замысловатой прической из множества косичек и локонов, принимает у него инициативу, провожает нас за кулисы и пускается с места в карьер.

— Осветительная аппаратура давно на ладан дышит. Того и гляди издаст последний предсмертный хрип!

Савская грустно вздыхает, у меня же аккурат посреди этой трагедии начинает вибрировать мобильник. И я бы хотел отклонить вызов, но имя звонящего вынуждает ответить.

— Что?! Вы там совсем офонарели?!

— Вот и я говорю, офонарели, — вторит мне директор, думая, что я сходу принялся за решение ее вопроса, а у меня перед глазами темнеет и стальной обруч сжимается вокруг сердца.

— Аллергия на орехи? Капельница? Ольга, вы нормальная вообще? Куда вы смотрели? Скоро буду! — высекаю жестко, от души проклиная тот день, когда я взял на работу новую няню, и теперь уже обращаюсь к служительнице искусства. — Извините, Елена Германовна. У меня дочка в больнице. Ехать надо.

— Дети — это святое.

Согласно кивает Савская, но я этого уже не вижу. Мчу на всех парах к выходу и непечатно ругаюсь. Был бы кто из прессы рядом, мог бы получиться чудесный видеорепортаж.

А так свидетельством моего морального падения становится только беременная трехцветная кошка.