Новые небеса
Шрифт:
– Келиан, - Тилл посмотрел на нее, - не могла бы ты ненадолго отойти в сторону? Нам бы перекинуться парой слов.
Она с готовностью отошла. Эрмин взглянул на своего спасителя, и старые подозрения всколыхнулись в нем тяжелой волной. Неужели все это -- лишь для того, чтобы не силой, не пытками, но обманом заставить его работать на дарайцев?
Они стояли вдвоем в широком коридоре, у окна, защищенного решеткой. Тилл глядел угрюмо.
– Гэйн, - почти шепотом, по-дейтрийски, сказал он, - вас не учили, что применять боевые навыки к гражданским нельзя?
–
– Ты понимаешь, что мог все сейчас испоганить?
Эрмин опустил глаза.
– - Чтобы такого больше не было, - предупредил Тилл. И сказал громче, - ну что ж, я рад, что у тебя все в порядке. Думаю, скоро будем работать вместе.
Пожал ему руку и зашагал по коридору. Эрмин смотрел ему вслед, и на лицо лезла непрошеная счастливая улыбка. Первая за много-много дней. Даже губам стало больно от непривычного положения.
– Ты чего улыбаешься?
– спросила Кели, подойдя к нему.
– Так... ничего. Хорошо, что все кончилось, - сказал он.
Ланси играл и пел негромким, осторожным тенором. Опять Ликана, все ту же песню.
Земля истекает антрацитовой кровью,
Предсмертными песнями душа истекает;
И скоро мы все, не разбирая сословий,
Увидим, что нет для нас ни ада, ни рая...
Довольно любить и нежить
Тех, кто не будет спасен -
Они останутся те же,
А мы потеряем все.
Довольно считаться с теми,
Чей разум давно угас;
Мы убиваем время -
Время убивает нас.
Кели уже понимала, что игра Ланси -- лишь аккомпанемент, что он -- любитель, она уже слышала настоящее, несравнимое ни с чем, что слышала до сих пор. Но до самого донышка души пробирали эти грозные слова. И на Эрмина -- Кели искоса поглядывала на него, все это тоже вроде бы производило впечатление. Он сидел, как всегда, с прямой спиной, сцепив руки на колене. Слушал внимательно.
(Он был очень осторожен на прикосновения, Кели могла по пальцам пересчитать случаи, когда он брал ее хотя бы за руку. Это пугало. Она не знала, как это расценивать -- отвращение, отталкивание? Но с другой стороны, он явно стремится к ее обществу, ему с ней, вроде бы, хорошо. Не поймешь...)
Ланси замолк, доиграл.
– Сильно. Это действительно сильно.
– Теперь ты давай что-нибудь... а сыграй что-нибудь ваше, дейтрийское? Интересно. Правда, языка мы не знаем, но...
Эрмин взял свой клори. Пробежался по струнам, проверяя звучание. Энди придвинулся ближе.
– Дейтрийское, - проворчал Эрмин, - я вам другое сыграю.
И взглянул на Кели. У нее замерло сердце, она тихонько кивнула.
Он начал играть. Ланси сразу подобрался. Этот дейтрин играл совсем иначе -- профессионально. Клори пел в его руках, пел, разрывался сразу на несколько голосов, звенел оркестром, и выводил незнакомую, чуть рваную, неописуемо говорящуюмелодию.
Кели знала теперь, что он играет попросту много. Очень много. Все время, когда не занят в Лиаре. "Меня это успокаивает, - говорил он, - отвлекает. Почти как в Медиане себя чувствуешь". Кели тоже начала учиться, стала играть больше, но -- по многу часов в день? Она бы не выдержала. Ей было скучновато.
Эрмин изящно закончил соло и перешел на ритм, и одновременно с этим начал петь -- и голос у него тоже был красивее, чем у Ланси.
А я на себя зову беду,*
Тем, что я прав,
Но я от страдания уйду
За стебли трав,
А железу лязгать и звенеть,
О камень стен,
Огонь и выстрелы,
Плоть и медь,
Воля и плен,
А я на себя зову беду,
Тем, что восстал,
Но я от страдания уйду
Через металл
*Александр Зимбовский
(Эрмина очень поразило это стихотворение Кели. Как ты додумалась до такого?
– спросил он. Не знаю, ответила она. Я это пережил, сказал он. Ты описываешь это, понимаешь? Я тоже переживала все то, о чем пишу. Но по-другому).
Они уже репетировали вместе. Кели набрала воздуха и вступила вокалом. Эрмину нравился ее голос -- высокий и резкий, неожиданно высокий и неожиданно резкий, разговаривала она скорее глуховато и негромко.
А я на себя зову беду,
Я не один,
И я верю в друзей - они дойдут,
Мы победим,
И я верю в наш флаг, его цвета,
Истину слов,
Я все, даже гибель рассчитал,
И я готов.
Они вместе закончили песню. Это был кайф. Неземной кайф -- ничего не надо, ни одобрения, ни славы, ни денег, только бы петь вот так, а тем более -- вместе с ним. Так нечеловечески красиво. Так сильно. Кели даже чуть прикрыла глаза от счастья.
– Слушай, - осторожно сказал Энди, - а ты ведь у нас здесь останешься?
– Ну... наверное, да, - сказал Эрмин, - по крайней мере, какое-то...
– и умолк.
– Тебя же не переведут в другое место?
– Может быть, переведут, - сказал он.
– Так это... а вдруг оставят? И вообще, пока ты здесь... а может, мы группу забацаем? Я на флейте могу... Ланси вот будет тоже на клори...
– Я и на басу могу, - сказал Ланси.
Эрмин с интересом поглядел на него. Он думал.