Новые приключения Грязнули Фреда
Шрифт:
На Вагнере красовалась майка в сине-бело-красную полоску, опаленные дочерна руки были сплошь покрыты татуировкой, за пояс из веревки был заткнут грузчицкий крюк для переноски тюков и ящиков, а гигантского размера башмаки с отстающими подошвами кастаньетным щелканьем издали оповещали о своеобразных музыкальных наклонностях владельца.
Мистер Тео почувствовал, что зрелище сразило его наповал. Так оно и вышло, только повалился не он, а господин Вагнер. Опрокинулся навзничь и захрапел. Миллионеру с помощью Джимми пришлось выгребать его из четырех углов каюты – столь вольготно развалился он, раскинув в стороны руки и ноги.
Гостя окатили водой и, как сломанную куклу, прислонили к стенке. Он встряхнулся,
– Не дергайтесь, со мной полный порядок. Говорить я могу, но вы на всякий случай меня поддерживайте.
Постепенно выяснилось, что визитер в портовых кругах личность известная. Известная под кличками Синяя Борода и Гроза Морей. Происхождение первой понятно: тому, кто блещет растительностью лазурного цвета, как же еще прозываться! Сия косметическая катастрофа произошла при следующих обстоятельствах. Несколькими месяцами раньше господина Вагнера угораздило повздорить с Молчуном Другичем, грабителем, наводившим ужас даже на парней не робкого десятка. Другича обзывали еще Восьмиэтажным, поскольку он не расставался с восьмиступенчатой стремянкой. Для всех оставалось загадкой, чего ради Другич повсюду таскает с собой эту стремянку, если с восьми ступенек и в окно не залезешь, но сам он питал к лесенке нежную привязанность и окрестил ее Мелани.
Так вот, в ходе разногласий Гроза Морей по недомыслию возьми да ляпни, что Другич, мол, еще глупее, чем его стремянка. Другич бережно прислонил Мелани к стене дома и от души врезал приятелю, в результате чего тот загремел в полутораметровый котел со свежей васильковой эмалью для покраски корабельных бортов.
– На кой черт понадобилось вмешивать Мелани в наши мужские дела? – недовольно буркнул Другич вслед нырнувшему в котел Вагнеру, взвалил на плечо стремянку и побрел восвояси.
Проходивший мимо матрос то ли по пьяни, то ли по неведению извлек господина Вагнера из синей глуби, за что впоследствии жестоко поплатился.
Ядовито-синюю растительность, конечно же, следовало бы сбрить, но Вагнер сроднился с нею, как, впрочем, и свежая краска. И то правда: легко ли расстаться с этакой роскошью, способной составить красу и гордость любого мужчины!
В порыве неистребимой любви к человечеству пропитой голос его иной раз срывался на фальцет. Завидев идущего навстречу знакомого, он разражался ликующим воплем: «Ну, что новенького, приятель? Давно вышел из тюряги? Рад за тебя!» Весь мир казался ему единым дружеским кругом, где все – сплошь свои парни, с которыми ты когда-то приятно коротал время на казенных харчах за решеткой или за кружкой пива в таверне. При таком подходе к жизни господин Вагнер нередко становился жертвой оптического обмана. «Ну, что новенького, приятель?» – бросался он к известному дирижеру и шутливо грозил пальцем, когда тот пытался отпереться от знакомства: «Ты мне арапа не заправляй! Обрядился в краденый, фрак и думаешь, я тебя не признаю?!»
К сожалению, даже самые серьезные неприятности не могли разубедить Вагнера в том, что человечество состоит не только из таких добродушных и общительных людей, как он сам. Знакомые, если замечали Синюю Бороду (и такое случалось иногда), издали приветствовали его той же коронной фразой: «Ну, что новенького, господин Вагнер?» На что тот рассеянно отвечал: «Дай Бог и вам того же! Где же это я пропадал, что вы так давно меня не видели?» Бедняга пил не просыхая, а потому никогда не помнил, где он был и куда идет, и был благодарен за любую информацию. Детскую непосредственность его натуры как нельзя лучше отражает такой факт. В скверах, где ему иногда приходилось обитать, господин Вагнер украдкой срывал с клумбы свежий цветок в петлицу, но прежний не выбрасывал, а прятал в карман. Все карманы его были набиты увядшими и засохшими цветами. И это удивительное
Однако на сей раз господин Вагнер расстарался, и зачин вышел другим.
– Мистер Тихоокеанский Трест! – несколько торжественно повел речь этот невероятный субъект, в доказательство своего реального существования только что проглотивший остаток сигары. – Я стою перед вами с открытым забралом.
На голове у него красовался всего лишь котелок, действительно круглый наподобие шлема и открытый, потому как вверху зияла дыра размером с ладонь.
– С кем имею честь? – поинтересовался мистер Тео, после того как вновь обрел дар речи.
– Я господин Вагнер! – заявил посетитель с небрежной легкостью человека, привыкшего носить звучную фамилию. Эдисон, Бенджамин Франклин или же однофамилец Вагнера по имени Рихард, вряд ли сумели бы представиться более достойным образом.
– Хоть я и не знаю, кто вы такой и что вам угодно, – оживился мистер Тео, который, как мы помним, коллекционировал чудаков, – однако рад вас видеть. Снимайте шляпу, бороду и располагайтесь как дома.
– Вам никогда не доводилось слышать о знаменитом господине Вагнере?
– Как же, доводилось. Сомневаюсь, однако, что вы та самая знаменитость, – несколько неуверенно добавил мистер Тео, словно допуская возможность лицезреть великого композитора с синей бородой.
– Вынужден развеять ваше заблуждение, – с самоуверенной усмешкой парировал гость. – Я и есть тот самый Вагнер.
– Тогда я тем более рад, – ухмыльнулся в ответ Тео, – поскольку до меня дошли неприятные слухи, что тот самый Вагнер в свое время скончался в Венеции.
– Слухи, как всегда, преувеличены. Просто отдубасили меня крепко, вот и пришлось долгонько отлеживаться.
– Мистер Тео, – вмешался Джимми От-Уха-До-Уха, – это известный мошенник и проходимец. Два зуба я ему собственноручно выбил в Алеппо. А бородищу ему наверняка выкрасили в дурдоме, чтоб не сбежал.
Выслушивая эту лестную характеристику, господин Вагнер одобрительно кивал.
– Значит, вы не имеете отношения к великому композитору?
– Имею, и даже самое прямое. Мой отец долгие годы проработал в оркестре одной заштатной оперной труппы.
– На чем он играл?
– На бегах. Все, что зарабатывал в оркестре, папаша проигрывал на бегах. Собственно, он обеспечивал звучание оркестровых инструментов. Каким образом? А вот каким: переносил инструменты в театр, где шли спектакли. Начинал с одной виолончели – значит, вроде как был солистом; позднее ему доверили еще одну, а иногда он подносил и альпийский рожок. Мой однофамилец, некий композитор Вагнер, написал оперу про Великую французскую революцию под названием «Зигфрид», и там без альпийских рожков не обойтись, потому как вся эта заварушка по сути и разыгралась из-за высокогорных лугов. Фамилия героя оперы Гесслер, ему все нипочем. У старика с головы собственный сыночек сбил выстрелом целую колоду карт… Там вся подоплека замешана на карточной игре, домино и даже на рулетке… Потому-то некоторые карты в честь оперы и революционного бунта и называют Вильгельмом Теллем, зеленым валетом, а храброго мальчонку – ультимо, или семеркой пик. Была там еще одна дамочка – Сивиллой кличут, она мастерица в лебедя преображаться, а как преобразится, так давай глотку драть, то бишь петь. Дирижер, по фамилии Шекспир, у которого я многие удачные выражения перенял, про эту дамочку говорил так: «Что нового, о коварство? Имя тебе Женщина». – Господин Вагнер икнул, готовый свалиться с копыт долой. – Как видите, сударь, я достаточно хорошо подкован в операх, мировой истории и азартных играх… По-моему, недурно было бы чего-нибудь выпить.