Новые россы
Шрифт:
— Давайте немного отдохнем и еще выше поднимемся, авось что и увидим.
— Только отдыхать недолго будем. Пока поднимемся, стемнеть может. А нам еще сюда спускаться. Давайте чай пить, а то остынет, — согласился Левковский.
Наскоро перекусив, наблюдатели забрались в палатку.
Группа Синякова с волнением и тревогой наблюдала за восхождением. Они успокоились только тогда, когда Уваров вышел на связь по рации.
— Дозор! Дозор! Я Вышка! Прием! — услышал Синяков в наушниках голос Уварова. — Мы на месте. Ваш предполагаемый маршрут движения: на северо-восток от вас. Там
— Понял вас, Вышка. Завтра с рассветом выступаем. Прием!
Затем обе группы вышли на связь с основным лагерем и доложили Климовичу обстановку, а также сообщили о готовности с завтрашнего утра начать движение.
Олег закончил радиосвязь, откинулся на спину и немного вздремнул. Ему почему-то приснился Афганистан. Вот снова он со своей группой идет по заснеженным горам в обход засады душманов, которые приготовились обстрелять движущуюся через Саланг нашу воинскую колонну. Благодаря информатору, внедренному в банду, удалось узнать время и место засады. Те же горы, тот же белый снег, так же тяжело дышать от недостатка кислорода и тяжелого РД за спиной. И вот они уже на месте. На снегу видны следы «духов», которые заняты наблюдением за приближающейся головой советской колонны и не видят, что за их «головами» уже пришли другие «шурави». В прицел автомата попадает голова пулеметчика в пуштунке, сейчас Олег медленно нажмет на спуск, и…
— Олег Васильевич! Вставайте, милейший! Скоро стемнеет. Пора подниматься, — тормошил его Левковский.
— Я не сплю! Я сейчас «духа» замочу и встану… — сквозь сон пробормотал Уваров.
— Какого «духа» и зачем его «мочить»? — не понял Левковский. — В горах ведь все духи бестелесные?
— Это так наши в Афганистане душманов, бандитов местных, называли, — пояснил проснувшийся Максим. — Олегу Васильевичу, наверное, снова война снится, как и моему бате. Они в Афганистане вместе воевали. А «мочить» — значит, убить.
— Ну и словечки у вас, молодой человек. До чего русский язык исковеркали! — возмутился Левковский. — Простому человеку и не понять. Ладно, пускай эти двое спят. А мы с вами поднимемся наверх, если, конечно, не возражаете?
— Да нет. Я не возражаю. Тут осталось-то всего ничего, метров двести, — согласился Максим.
— На этот раз я пойду первым, — заявил профессор. — И не спорьте со мной. Здесь много снега, и неизвестно, какой он толщины. Если я провалюсь, вам будет легче вытащить меня, чем мне вас. Берите веревку подлиннее. Если увидите, что не можете меня вытащить, режьте ее. Нож у вас есть, я надеюсь?
— Нож есть. — Максим показал подаренный ему Григоровым немецкий штык-нож, найденный в бронетранспортере. — Но я вас не брошу. Вы легкий, и я вас все равно вытащу. Сил у меня хватит.
— Вот спасибо, утешили! Ну вперед, к вершине!
На вершину забрались без приключений. Снег от холода и ветра превратился в лед, поэтому и не проваливался.
— Да, как я и предполагал, единственный выход — та седловина между вершинами, — констатировал Левковский.
Макс не спорил, тем более другого выхода он тоже не видел. Когда стали спускаться в промежуточный
— Что случилось, Павел Иванович? Почему не спускаетесь?
— Вот он, Максим! Вот он, Южный Крест! — радостно воскликнул профессор.
— Что это значит для нас?
— Это значит, что мы все же в Южном полушарии! Я был прав! На севере нет Полярной звезды! Ее отсюда не видно!
— А на сколько градусов южнее экватора, профессор?
— Сейчас, сейчас! Дайте я определю, — всматриваясь в горизонт и выставив вперед руку, скороговоркой ответил Левковский. — Градусов восемь — десять южной широты.
— А сколько в одном градусе километров? А то я давно в школе учился, уже малость подзабыл, — смущенно спросил Максим. Ему было немного стыдно, что он не помнит такие элементарные вещи.
— Один градус широты на экваторе равен ста одиннадцати километрам, — проговорил Левковский, затем продолжил себе под нос: — Теперь я смогу точнее определить наше местонахождение по карте.
— Давайте быстрее, профессор, а то как бы мимо наших не проскочить в такой темноте…
В это время снизу засветился фонарик и донесся голос Уварова:
— Максим! Профессор! Где вы? Отзовитесь!
— Мы здесь, Олег Васильевич! Уже спускаемся! — крикнул Макс, сигналя фонарем.
Спустившись в расщелину, Максим и Левковский получили нагоняй от Уварова.
— Почему без разрешения совершили подъем? Без подстраховки! И нас оставили спать! А если лавина или провалились бы в расщелину? Мы бы все могли погибнуть! Ладно Макс, пацан еще, жизни толком не знает! Но вы, Павел Иванович, — пожилой человек, убеленный сединами, прошедший огонь и воду, профессор, а действуете, как мальчишка какой-то! Стыдно должно быть!
Левковский и Максим стояли перед Уваровым, как два нашкодивших сорванца, с покрасневшими лицами и опущенными головами, всем своим видом показывая, что вину свою осознают, каются в содеянном и даже не попытаются оправдаться. Если Максу, по молодости, это было простительно, то профессор в своем почтенном возрасте выглядел действительно смешно.
После гневного выступления Олега настала тяжелая минута тишины. Чтобы как-то разрядить обстановку, Долматов поинтересовался:
— Павел Иванович! А что вы хоть там увидели? Стоит нам с товарищем подполковником туда подниматься?
Отвлекшись от невеселых дум, Левковский приободрился:
— Все, что хотел, то и увидел! Я думаю, вам нет необходимости делать новое восхождение.
— Так что именно увидели? — примирительно спросил Уваров.
— Как мы с вами и предполагали, единственный способ спуститься с плато — это перейти седловину между теми вершинами, что видели днем, и спуститься на другое плато, которое расположено гораздо ниже нашего. Спустимся туда, а там уже решим на месте, куда дальше идти, — спокойно пояснил Левковский. — Но это не главное! Главное, что я увидел Южный Крест! Теперь я могу более точно сказать, где мы с вами находимся.