Новые русские
Шрифт:
Фрина склоняется над посетителем. Тот спит с улыбкой на губах. Спокойное дыхание выносит наружу кисло-мерзкий дух перегара. Фрина отшатывается. Такому лучше в пивную, а не в их элитное заведение. Но Артемий велел проводить к нему.
Макс, тряхнув головой, позволяет Фрине снять с него пальто и, не дожидаясь ее сопровождения, идет в ту самую комнату, которая поразила его обилием античных бюстов. Как и при первом его появлении, в ней приветливо журчит вода в мраморной морской раковине, поддерживаемой симпатичными мальчиками-дельфинами.
— Агнец мой, визит вызван твоим хорошим настроением или хорошее настроение твоим визитом? — после некоторого молчания обращается Артемий.
— Когда человек счастлив, его настроение не имеет ровно никакого значения, — великодушно объясняет Макс. Ему хочется сесть рядом с понтификом и поговорить с ним, вслушиваясь в звонкие удары струи о чашу фонтана, блуждая взглядом по белым мраморным бюстам великих. Разглядывать странные лиловые пятна цветов на синих обоях. И мечтать, чтобы их беседа не кончалась.
Артемий предупреждает, что его время ограничено. Макс не возражает. Он рад каждому мгновению их общения, которое волен растянуть в своем восприятии до любых временных пределов. Володин, наблюдая за Максом, отмечает собственный прокол. Вчера, впопыхах, Артемий недостаточно стерильно смыл из памяти клиента полученную им информацию. Интересно, какой мусор задержался в его голове? Жестом предлагает сесть рядом с собой. Макс в восторге. Наконец они поговорят о самом главном. Учитель и ученик. Древнейшая связка между двумя мужчинами. Макс представляет свою душу черновиком, в котором опытной рукой необходимо исправить ошибки. Этот истрепанный черновик он готов положить на острые колени понтифика, обтянутые узкими белыми брюками.
— Начинай, БРЭВИ МАНУ — короткой рукой, значит, быстро, без проволочек, — подгоняет его Артемий.
Макс мучительно подбирает слова для первой, самой главной фразы. Но они нарочно не хотят складываться вместе. Он дважды разводит руками, а вымолвить не в состоянии.
— Все-таки начни, — поддерживает его понтифик.
— Я убил в себе свою жену, и вместо страдания в сердце расцвела любовь. На всю оставшуюся жизнь мне достаточно того прикосновения женщины, которое я испытал в этом доме.
«Черт! — ругает себя Володин. — Как же так неаккуратно! Не хватало, чтобы он принялся умолять познакомить его с ней!»
Возможно, в глазах понтифика проскользнула тень досады, потому что Макс с жаром продолжает:
— Я выяснил, кто она, где живет и почему сюда ходит…
«Ну, это уж слишком!» Володин совсем не доволен собой. Неужели этот парень начал преследовать Нинон?! Конец карьере. Все рухнет.
— Рад, рад такому повороту событий. Значит, вы познакомились?
— Упаси Боже, я со стороны наблюдал, как она садилась в серебристый «ниссан».
«Как же так? Он ведь ушел намного раньше. Нинон осталась ждать Элеонору…» Во вчерашней ситуации Артемий допустил непозволительную небрежность.
— Я долго ждал у подъезда, — продолжает Макс. — Когда она вышла, вернее ее под руку вывела какая-то дама, мне сразу стало ясно — она! Сколько достоинства и простоты в ее красиво накрашенном лице…
«Стоп! — Память Артемия извлекает из зрительного ряда лицо Нинон. — Оно было не намазано!»
Макс чувствует, как понтифик сопереживает ему. Следовательно, нужно отвечать благодарностью.
— Я ни на шаг не подошел к ней. Да это лишнее. Больше, чем было, мне не надо.
— Кто же она, если не секрет? — вопрошает Артемий, уверенный в ответе.
Макс сообщает шепотом:
— Жена композитора Ласкарата. Вернее, вдова.
— И что, агнец мой, ты надеешься совершить? — переведя дыхание, интересуется понтифик.
— Убить Веру.
— Веру в кого? В нее? — не понимает Артемий.
— Вера — моя жена, — объясняет Макс. — Вопрос решен давно. Все руки не доходят. Дальше тянуть нет сил.
— Понимаю, — соглашается понтифик.
Макс готов его расцеловать. Здорово разговаривать с чувствующим тебя человеком. Все объяснение в двух словах.
Артемий встает, подходит к фонтану. Попеременно подставляет руки под прозрачную струю воды.
— Не проси меня помогать в этом деле. Мой дар обращен во благо. Я не осуждаю тебя. Задумавший убийство, уже убийца.
Макс тоже встает, подходит к фонтану. Смотрит понтифику прямо в глаза. Артемий отмечает про себя, что его визави совершенно нормален. Никакого маниакального раздражения. Макс продолжает по-житейски здраво рассуждать:
— Я ее задушу, или сожгу, или утоплю. Но надо, чтобы для всех она умерла естественной смертью. Я же не Отелло, и нести наказание мне не за что. Когда-то я вручил ей свою жизнь, а она мне свою. Поэтому я волен распорядиться тем, что получил добровольно. Моей жизнью Вера распорядилась сполна.
— Есть один способ. Старинный. Он абсолютно бескровен, — медленно, со значением сообщает Володин. — Человека можно убить мыслью. Если каждый день, каждую минуту думать о смерти своего ближнего, он обязательно умрет.
— Когда? — оживляется Макс.
— Зависит от нравственной ауры. Если твоя жена ни в чем перед тобой не виновата, борьба будет изнурительной. В конце концов она умрет, но и ты сойдешь с ума. Но ежели в ней сидит вина, какое-нибудь предательство или измена, а еще лучше желание, чтобы ты поскорее сдох, тогда — другое дело. Ты спокойно разломаешь ее защитную оболочку, и ей конец.