Новые русские
Шрифт:
— Ай, Таисья, какие глупости. Элеонора рассказывала, что Сталецкий называл Василия любимым сыном. Вспоминал, что на деда похож… — перебивает ее Нинон.
Таисья Федоровна не сдается.
— Ты сама-то деда видела? То-то. Васька — от айсора! Не думай, ежели человек ботинки чистит, так и никаких достоинств не имеет. Красавец был. По тем временам прямо Голливуд. Уж на что мы, бабы тертые, и то, нет-нет, а заглядывали к нему набойки подбивать. Гликерия, она и в молодости без разбору давала, а с возрастом вообще очумела. Знаешь, как она Сталецкого в койку затащила? Об этом вся Москва говорила. Сталецкий —
— И не согрешила? — язвительно вставляет Нинон, трудясь тяжелым серебряным ножом над вчерашней отбивной.
— Могла… не скрываю. Дура была. Я ж тогда не знала, что Закса расстреляют. Ой, чего только о Сталецком не рассказывали. Его балет до войны в Большом ставили. Не поверишь, кордебалет по ночам в его квартире на столе танцевал. А больше всего Сталецкий любил играть в пряталки. Ты, наверное, понятия не имеешь о такой игре?
— Какие наши игры? Сплошное казино, — вздыхает Нинон.
— Так слушай. Женщин должно участвовать не менее двух. Но иногда по четыре бывало, а то и по десять. Чем больше, тем интереснее. Все дамы, даже рассказывать как-то неудобно…
— Да чего там, — поддерживает Нинон, зная, что Таисью уже не остановить.
— Короче, раздеваются и остаются нагишом. Сталецкий один или там с приятелями отворачивались, и одна из женщин прятала небольшой перстенек. Ну, понимаешь, куда?
— Куда, — широко распахивая глаза, прикидывается непонятливой Нинон. Она в восторге от Таисьи. Та разрумянилась, глаза блестят, зубами аж губы покусывает.
— Ну, куда голая девица может спрятать перстенек? Ну, естественно, туда. Рты по правилам должны быть открыты. Ладно, не перебивай. Ну, в общем, спрятали. Тогда мужчины поворачиваются и начинают угадывать. К примеру, показывает какой-нибудь на одну даму. «У нее», — говорит. Пожалуйста, проверяй. Он двумя пальцами проникает в это, скажем, интимное место. Если находит перстенек, зарабатывает поцелуй. А если ошибается, получает звонкую пощечину. Иногда за вечер невезунчика так отхлестывали по щекам, что горели они, будто утюги раскаленные к ним прикладывали.
— Балдеж! И ты в такие игры играла?!
Таисья хохочет громким солдатским смехом. Вытирает слезы. От стыда и удовольствия отмахивается от Нинон.
— Ну, глупости, глупости. Я ведь всегда замужем находилась. Хотя, помню, некоторые и семейные пары принимали участие. Многие жены уговаривали своих мужей поехать к Сталецкому на игры.
Нинон отодвигает тарелку, не в силах жевать. Она представляет себе эту сцену, в центре которой заводила, естественно, Таисья, и не может отдышаться между приступами хохота. Таисья успокаивается первая.
— Перестань ржать, как лошадь! Между прочим, игра совершенно безобидная. Мужчины всегда были одеты. Сам Сталецкий обязательно во фраке. Разрешался только один поцелуй нашедшему и больше никаких вольностей. И чего тут такого? Фигуры у всех были замечательные. Одно удовольствие поглядеть. После войны откормились, стали заниматься телом, ногами, педикюром. Некоторые щеголяли ажурными чулками…
— Ой, Таисья, чтобы ты да не похвасталась чулочками? Такого
Таисья становится строгой и вспыльчивой.
— Говорю, не играла! Ни разу! Хотя Сталецкий постоянно намекал о перстеньке. Там еще было интересное правило, привлекавшее женщин. Если перстенек не находили, он оставался у спрятавшей его. А камень меньше четырех каратов не игрался. Кто страсть как любил эти игры, скажу уж по секрету, Гликерия. С этого-то между ними и началось. Однажды она так спрятала перстенек, что он не смог его отыскать. Представляешь, было штук пять девушек. Сталецкий поначалу пальцами к ней. Нету! Он к другой. Та хрясь его по знаменитой физиономии. Следующая — хрясь. Все смеются. Он не понимает, в чем дело. Начинает злиться… Потеха прямо, — Таисья загадочно замолкает. Меняет тон и ни с того ни с сего спрашивает: — Хочешь борща? Вкусный. Он, когда настоится, делается лучше.
— Погоди, куда же Первеева перстенек запрятала? — настаивает Нинон.
Таисья делает вид, что не хочет возвращаться к столь пикантной теме. Маленькими глотками отхлебывает кофе. Отводит взгляд в сторону. Но желание рассказать пересиливает возрастные приличия.
— Ладно, дай слово, что никому не сболтнешь?
Нинон уверена, Таисья рассказала об этом всем своим многочисленным приятельницам. Поэтому клянется:
— Чтоб мой язык отсох! Ты меня знаешь.
— Короче, спрятала она его в другое интимное место. Тогда многие поговаривали, что она — любительница оборотной любви.
— Какой? — смеется Нинон.
— Той… которая сзади. Этим она Сталецкого и заманила. Он первое время после свадьбы и не изменял ей.
Нинон с удовольствием затягивается сигаретой. Пьет «Мукузани». Она любит бывать у Таисьи. Общаться с новоиспеченной княгиней все равно что читать Гиляровского. Про всех живых, а уж тем более покойных, она знает кучу историй, сплетен, пикантных подробностей. Ни одна личность, получившая известность в Москве, не минула участи быть обсужденной в салоне Таисьи Федоровны. Но странное дело, обычно представление о сталинском времени — довольно мрачное. Репрессии, ссылки, стукачество, казенная мораль. А послушать Таисью, люди жили и вели себя похлеще сегодняшних. В игры играли, проводили время веселее, чем московская интеллигенция, прикованная к видушникам с порнухой.
— А Сталецкий про айсора знал? — уже с неподдельным любопытством спрашивает Нинон.
Таисья поджимает губы. Видно, ей не хочется вспоминать об этом. Нинон не отстает:
— Заинтриговала до ужаса, Таисья, миленькая, как у них там все произошло?
Она почти уверена, что Таисья каким-то образом замешана в этой истории. За долгие годы светской жизни княгиня принимала участие не в одной любовной интриге. Без нее не обходился ни один скандальный адюльтер. Она, как вампир, высасывала энергию из чужих бушующих страстей. Нинон не верила посещению Ласкаратом Элеоноры, но какая-то мистическая тайна лежала на всей этой семейке. Ласкарат был, что называется, не от мира сего. Даже если верить Таисье и не признавать его сыном Сталецкого, все равно приходится признать, что они были очень похожи. Нинон не успела познакомиться со Сталецким. Он умер в начале семидесятых, но рассказы о нем напоминали ей поведение и поступки Василия.