Новые сказки Шехерезады
Шрифт:
В лачуге Алладина, в которой давно уже царило запустение, Эльчин быстро освоилась и принялась наводить чистоту, готовить еду на очаге, а так же петь и танцевать от радости.
Она рассказала Алладину, как целый год жила у одноглазого купца Харуфа, как старалась ему во всём угодить, но когда он требовал от неё любви, она никак не могла себя заставить, и убегала от него или пряталась. Толстобрюхий Харуф сначала просто бил её, руками, а потом установил во дворе поперечное бревно на уровне пояса, под которым укрепил железные кольца. И когда Эльчин отказывалась доставлять ему любовные утехи, он приказывал слугам ловить
Эльчин кричала на всю улицу, и многие служанки не могли на это смотреть и в ужасе закрывали глаза. Наставив на её заду кровавых рубцов, Харуф поднимал полы своего халата и насиловал её, рыча от удовольствия.
Слуги, прежде, чем развязать её, тоже пользовались случаем, так что ей приходилось висеть на этом бревне подолгу... «Но боль от рубцов была так сильна, что кроме неё я ничего не чувствовала…» - призналась Эльчин.
К вечеру она вычистила весь дом, приготовила ужин, нагрела воду и с любовью вымыла своего нового господина. Накормив и уложив его в чистую постель, она тщательно омылась сама, надела длинную, до пят, рубаху Зульфии, которую нашла в сундуке, и вошла к нему.
Алладин, из нищего юноши превратившийся вдруг в богача, владеющего рабыней в целое состояние, возлежал на постели, как новоявленный султан.
Подняв руки над головой и раскачивая бёдрами, Эльчин прошлась перед ним туда и сюда в возбуждающем танце. Потом, продолжая танец, одной рукой она взяла за край рубашки и стала её не спеша приподнимать, открывая постепенно стройную голень, затем сильное бедро, округлый раскачивающийся зад и осиную талию… Затем рука её поднялась выше головы, так, что открылся её зад и перёд, и Алладин тут же возжелал её со всей страстью. Его жезл указал вверх и приподнял ткань, которой был прикрыт, и она, увидев это, взошла к нему на ложе.
«Лежи недвижно, о господин мой! А я буду ласкать и любить тебя, пока сердце твоё не наполнилось радостью и довольством, а душа не воспарит в небеса!» С этими словами Эльчин, опытная в делах любви, обнажила и ласкала его белый жезл, пока он не сделался твёрд, как мрамор; потом присела над ним и направила его в свою тёмную раковину с розовыми створками. Ощутив, что раковина заполнилась, она уселась на своём скакуне и начала танец всадницы – сначала лицом к своему господину, упираясь в него руками и раскачивая грудями, затем повернувшись задом, склонившись к его ногам и вскидывая ягодицы.
Алладин пребывал на седьмом небе, однако не смог выдержать долгой неподвижности: схватив свою рабыню в объятья, он установил её в позу ослицы и принялся забивать ей заряды со всем юным пылом и страстью, и орудие его в эту ночь стреляло многократно.
А утром он опять проснулся в её объятиях; она сладко потянулась в его руках, изогнув гибкий стан, и он снова возжелал её.
И когда в хижину вошёл магрибинец, юная рабыня во всю ублажала Алладина, высоко вскидывая пятки и испуская крики страсти. Старик не стал отвлекать их: он молча уселся в углу, наблюдая за играми любви, и глаза его разгорались мрачным огнём.
– Рад видеть, что ты счастлив со своей невольницей, о внук мой! – сказал он, когда Алладин, наконец, удовлетворил свои желания. – Но не забыл ли ты, что должен помочь
– Конечно, о дедушка! Я рад помочь тебе … - отвечал растерявшийся Алладин, совсем не ожидавший, что старик здесь и наблюдает за ними.
– Тогда собирайся в путешествие. Пора!
– Как, уже?? – воскликнул Алладин в горе, ибо он только нашёл свою любимую и совершенно не хотел с нею расставаться. – Повремени немного, о дедушка! К дальнему путешествию нужно подготовиться… Нужно снарядить караван!
Старик взмахом руки поднял с ложа голую Эльчин и полюбовавшись на неё, отослал заниматься домашними делами.
– В караване нет нужды. – тихо сказал он.
– Мы полетим по воздуху.
– По воздуху?? – ахнул Алладин, подозрительно глядя на своего деда и гадая, в своём ли тот уме. – Как по воздуху?
– Увидишь сам, - отмахнулся магрибинец, уже уходя.
– А пока пришли ко мне свою рабыню... Пусть купит на рынке мяса и специй, - он вынул их кошелька несколько динаров, - да приготовит мне плов. Давно уж не ел я хорошего плова!..
* * *
– …А пока пришли ко мне свою рабыню, – сказал магрибинец, уходя от Алладина.
– Пусть купит на рынке мяса и специй, - он вынул их кошелька несколько динаров, - да приготовит мне плов. Давно уж не ел я хорошего плова…
И тут Шехерезаду застало утро и небо за окнами посветлело; сестра её уже спала, свернувшись подле ложа, и у падишаха глаза слипались. Тогда она прекратила дозволенные речи, и они заснули вместе с повелителем.
А когда они проснулись, Шахрияр отправился вершить суд, назначать, отменять и приказывать; пришли везири, вельможи и начальники, и диван наполнился людьми. И продолжалось так, пока солнце не склонилось к закату, и тогда повелитель, устав, удалился в гарем.
И так прошёл день, и настала следующая ночь, и Шехерезаду вновь призвали на ложе Великого. И она явилась, и Великий первым делом пожелал удовлетворить с ней свою страсть; и она должна была раздеться и танцевать обнажённая, а сестра её стучала в бубен.
И танцуя, она трясла грудями и раскачивала задом, и падишах сделал ей знак приблизиться; и она приблизилась и, подняв руки, танцевала вблизи него, вращая задом и бросая страстные взоры; и Великий, загоревшись страстью, охватил её талию, бросил её на подушки и овладел ею; и овладевал в разных позах, и погружал могучий жезл в нежную раковину, и бился бёдрами о круглую луну, а бубен звенел, и стоны её и крики наполняли гарем. И сестра её Дуньязада стучала в бубен и слыша крики страсти, тоже приходила в волнение, хоть и была мала годами.
– О, сестрица, - сказала Дуньязада, когда падишах удовлетворил свою мужскую нужду и возлёг, расслабленный, на подушках.
– Продолжи свой рассказ – он такой чудный, замечательный!
– С любовью и удовольствием, - отвечала та. – Если позволит наш повелитель.
– О да! – отвечал умиротворённый падишах. – Начинай.
– Дошло до меня, о счастливый царь, что колдун сказал Алладину, что они вскоре отправятся в путешествие, и что полетят они по воздуху, и удалился, а Алладин остался озадаченным и не знал, что и думать. К тому же он совсем не хотел разлучаться со своей новой рабыней, которую полюбил всем сердцем. А колдун тоже зажёгся к ней мрачной страстью, которой давно уже в свои годы не испытывал, и потребовал прислать её к себе…