Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник)
Шрифт:
– Там радиация, тащ, – как бы между делом, напомнил я.
Мичман недоверчиво покосился на меня.
– Слышите, как гудит? – прислушался Коля.
– Там ток идёт… И превращается в напряжение. Отсюда радиационный фон. Может развиться импотенция.
– Обманываете, Федотов? – неуверенно проговорил мичман, но отошел от ГРЩ подальше.
Коля усмехнулся.
– Где плитку прячете? – продолжил осмотр Пономаренко, уставясь на Колю Кондрашова.
– Да иди ты…
– Агрессивно настроен, – констатировал мичман, отходя в сторону и продолжая обыск.
– Ага! –
Блин! Из-за этой Колиной кальки я совсем про него забыл.
– Это залёт, воины! – торжествующе прокричал Пономаренко, подлетая к чайнику.
Он схватил чайник за ручку и рывком поднял его, демонстрируя нам. Тут лопоухое лицо мичмана перекосилось. Дикий вопль эхом разошелся по кораблю. Судорога от удара током заставила кулак мичмана сжаться и он, потеряв контроль над мышцами и не имея возможности выпустить чайник, стоял посреди электростанции, дико выл и, дёргаясь всем телом, судорожно тряс зажатым в кулаке чайником. Кипяток плескался во все стороны.
– А-а-аааа!!! У-ууууууу!
Это было посвящение. На наших глазах крик зелёного мичмана плавно переходил в вой настоящего электрика. Но тут самодельный кипятильник-бритва коснулся дна чайника. Вспышка и хлопок от короткого замыкания слились с воем мичмана в один душераздирающий звук. На пайолы с шумом грохнулся полупустой чайник, вылетевший наконец из пальцев главного электрика.
Мы подбежали к своему начальнику. Бледный, как полотно, Пономаренко на полусогнутых ногах стоял, облокотившись на турбогенератор. Его всего трясло.
– Вы в порядке, тащ?
Мичман некоторое время молчал, переводя дыхание. Потом вдруг резко повернулся в нашу сторону и визгливо заорал:
– Кондрашов, Федотов, вы мне за это ответите! Хватайте кипятильник и со мной – к Большому Заму! Там и о картошке поговорим! Я вам всё припомню!
Мы с Колей переглянулись.
– Шура, прикрой-ка броняшку, – проговорил вдруг Лом, направляясь к мичману.
Я подошел к двери, с усилием надежно задвинул обе ручки броняшки и встал к ней спиной, преграждая выход. Лом двинулся на мичмана. Тот попятился от него, опасливо озираясь по сторонам.
– Товарищ старшина, товарищ старшина … – залепетал мичман, прижимаясь к переборке.
Не обращая на лепетания Пономаренко никакого внимания, Лом подошел вплотную к главному электрику, сгреб его за грудки и оторвал от палубы. Мичман беспомощно повис в воздухе, болтая ногами.
– Ты, чучело, сам прошлой ночью с нами за обе щеки эту жареную картошку жрал!.. Помнишь? С комбижиром. А сейчас Большому Заму хочешь сдать?
– Товарищ старшина… – болтал ногами Пономаренко, боязливо косясь на запертую броняшку. – Товарищ старшина…
И тут из репродуктора донеслось: Командиру электриков, дежурному электрику прибыть в пост борьбы за живучесть (ПЭЖ)…
– В-в-вызывают, – обнадеженно пролепетал мичман.
Лом с грохотом опустил Пономаренко на пайолы.
– Повезло тебе. Короче, если ты ещё раз сюда
Мичман понятливо кивнул.
– Давай, дуй в ПЭЖ! – дал последнее указание Лом.
Я раздраил броняшку и вслед за мичманом стал подниматься по трапу. О кипятильнике мичман больше не заикался.
В ПЭЖе нас ждал командир БЧ-5 капитан третьего ранга Ериксонов. С ним находился незнакомый мне капитан второго ранга, с повязкой проверяющего на рукаве. Ериксонова в БЧ-5 все уважали. Он знал своё дело и не гнушался грязной работы. Он часто проводил время с матросами. Даже в душе он мылся не отдельно с офицерами, а в тесной матросской душевой, куда набивалось по 25 человек на пять душевых «сосков». Ему почтительно уступали место под струёй воды, и он залихватски намыливал свою густую рыжую шевелюру исключительно хозяйственным мылом. «Лучше любого шампуня», – любил приговаривать он.
– Командир группы электриков, мичман Пономаренко… – доложился мичман.
– Дежурный электрик, старший матрос Федотов! – отрапортовал я.
– Электрики, какое у вас на корабле сопротивление изоляции? – спросил проверяющий, переводя взгляд с мичмана на меня и обратно.
Мичман захлопал глазами.
– Надо замерять, товарищ капитан второго ранга, – проговорил я.
– Ну, так и замеряйте! – проверяющий протянул в нашу с мичманом сторону мегомметр.
Наступило никоторое замешательство. Было непонятно, кому этот мегомметр предназначается – мне или мичману. Я решил упростить выбор.
– Командир электриков, – я мотнул головой в сторону мичмана Пономаренко.
– Ну, давай, командир электриков, – сказал проверяющий, протягивая мичману мегомметр.
Для электрика замер сопротивления изоляции такая же обычная вещь, как для автомеханика замер уровня масла в двигателе.
Мегомметр – простой прибор. С виду очень напоминает старый дореволюционный телефон, где надо крутить ручку. К нему только как бы добавили два провода с зажимами-крокодилами и шкалу со стрелкой. При замере сопротивления изоляции один крокодил крепится к любой железке на корпусе корабля – «земле», а другой провод к любому электрокабелю – «массе». Крутишь ручку, и если стрелка на шкале мегомметра отклоняется вправо, показывая что-то сильно отличное от «бесконечности» – плохо. А если «бесконечность», значит, хорошо.
Пономаренко осторожно взял мегомметр и некоторое время оторопело вертел его в руках. Он внимательно изучал царапины на пластиковом корпусе прибора. Все в ПЭЖе с интересом наблюдали за его манипуляциями. Мичман не торопился. Рассмотрев прибор с одной стороны, он перевернул его несколько раз туда и обратно и потеребил провода… Вытер пальцем пыль с приборной шкалы. Глаза главного электрика выражали полную сосредоточенность. Время шло. Дежурные по ПЭЖу матросы заулыбались. Проверяющий недоуменно посмотрел на командира БЧ-5. Ериксонов нахмурился. Наконец проверяющий не выдержал: