Новый 1937
Шрифт:
– Замечательно, а что скажете на это, – и Синцов показал полковнику лист бумаги со сценарием захвата власти в одной империалистической стране.
– Так это Нина пьесу для театра писала, ну и попросила нас поучаствовать, чтобы всё правдоподобно было. Вот мы и написали, типа конкурса такого, как свергнуть тирана и установить диктатуру пролетариата. Это же просто творчество наше.
– И, ещё вопрос, Вы ведь лично знакомы с врагом народа Троцким?
– Ну, Вы вспомнили, это когда было-то, ещё в гражданскую, он тогда не был
– Ну что ж, тогда прочитайте и подпишите, вот Ваши показания.
Полковник прочитал, составленный помощником Синцова протокол, и поставил свою подпись.
– Переходим к факту номер три, – сообщил Матвей Фадеевич и зачитал медленно, но со вкусом два письма Нины Поповой в НКВД.
– Что скажете теперь? – Синцов посмотрел на, враз потерявшего весь свой настрой, полковника.
Сергей Платонович только пожимал плечами, что-то шептал себе под нос и качал головой.
Лейтенант госбезопасности выждал ещё минут десять, после чего хлопнул по столу, выводя полковника из ступора.
– Вы полностью изобличены и обвиняетесь в убийстве Повой Нины. Вы признаёте свою вину? – официально, с каким-то особым пафосом продекламировал Синцов.
Полковник Миронов только мычал и мотал головой.
– Вы, полностью изобличены, и обвиняетесь в создании объединённой правотроцкистской шпионской, террористической организации, ставившей целью организацию государственного переворота в стране, убийство товарища Сталина и членов Политбюро, реставрацию капитализма, продажу территории СССР японо-фашистским агрессорам. Вы признаёте себя виновным?
Ответа так же не поступило.
– Что ж не хотите по-хорошему, значит, найдём другие слова убеждения. Идите, подумайте, взвесьте всё. Дня Вам будет вполне достаточно, а ночью продолжим, но уже не со мной, вот с сержантом пообщаетесь. Я ему все необходимые протоколы оставлю. Если захотите во всём сознаться, милости прошу.
***
Туман поглотил следственный кабинет, а когда рассеялся…
***
Место действия и присутствующие персонажи были те же, за исключением сержанта ГБ, помощника моего героя. С предыдущего допроса минуло два дня.
Матвей Фадеевич встретил полковника Миронова, как старого доброго знакомого. На столе стоял дымящийся крепкий чай, лежали завёрнутые в газету медовые пряники.
– Сергей Платонович, добрый день! Как же давно мы не виделись, я уже скучать начал.
Миронов молчал, опасливо поглядывая на лейтенанта госбезопасности, и лишь слегка кивнул в ответ.
– Ну, проходите, проходите, что ж Вы, как не родной. Мне тут докладывают, что ведёте себя некультурно, материтесь на сотрудников, даже сопротивление оказать пытались, вину свою признавать не желаете. Это правда?
– Вы что издеваетесь?! – не в силах справиться с происходящим, сорвался арестованный, – Я уже
– Я в каком-то полуобмороке стоял, а эти ваши помощнички, через каждые пять минут орут: «Сознавайся сука троцкистская!» Я уже ничего не соображаю, – не унимался полковник, которого будто прорвало.
– Ну и сознались бы, делов-то, расписались бы, где следует, и шли бы себе спатеньки, – благодушно, с искренним изумлением от непонятливости Миронова, ответил Синцов.
– Да не виноват я ни в чём! Не виноват!!!
– Ну, что Вы заладили, не виноват, не виноват, давайте-ка лучше чайку сладенького попьём, с пряниками медовыми, ах, пахнут-то как, аж голова кружится.
Матвей Фадеич подошёл к арестованному полковнику, усадил на приставной табурет рядом со столом, приобнял за плечи и ласково прошептал:
– Ну, Сергей Платонович, хватит вредничать, да перестарались мои помощники, допустили произвол, но их же тоже понять можно. Работа у них сложная, постоянное напряжение и физическое и нравственное. Думаете легко с врагами народа общаться, а им каждый день приходится, вот и очерствели.
– Вы бы чаю попили, да пряник-другой съели. Не виноваты и ладно, я Вас пытать не собираюсь, и ни к чему принуждать не буду. Давайте просто подискутируем, Вы согласны?
– Да, конечно.
– Ну, вот и отлично, чай-то пейте, вот, и пряничком…, ну вот и молодчина.
– Вы поймите, товарищ лейтенант госбезопасности, тяжело мне сейчас, девушку любимую дважды потерял. Первый раз, когда узнал, что нет её в живых. А второй раз, когда Вы письма её прочитали, почерк-то её. Как же она так могла, такую чудовищную ложь, клевету на всех нас написать? Как? В голове не укладывается.
– А вот мы с Вами, Сергей Платонович и разберём сейчас этот вопрос. Готовы?
– Да, давайте, раскройте мне глаза.
– Вы ведь полковник Красной армии, в Гражданскую воевали, убивать, наверняка, приходилось?
– Конечно, я в тылу не отсиживался, молодой был горячий, и шашкой и стрелял, всякое было, но ведь война, врага бил.
– Вот видите, врага. А враг этот, между прочим, такой же русский был, как и Вы. И родители у него были, и любимая, у кого-то жена, у кого-то дети, а Вы их шашкой. Понимаете к чему я? Нет?
– А к тому, дорогой мой человек, что это для Вас всякие там Волошины, Семендяевы и Рахальские своими были, просто запутались Вы, не разглядели скверну. А для Нины Поповой всё в один момент ясным стало, как услышала она эти антисоветские речи, поступки, партию позорящие, увидела. Поняла, что попала в ловушку, в шайку подлых бухаринцев. Что она могла сделать, раз оказалась одна, среди, вражеской нечисти?