Новый 1937
Шрифт:
– Но ведь, я же был, я же не враг, я же тоже эту правую оппозицию на дух не перевариваю.
– Так, а как же ей отделить Вас было, от этой своры-то собачьей. Вы же вместе со всеми были и в антипартийных дискуссиях участвовали, и с решением пленума не соглашались. Сами ей про Троцкого рассказывали. Что она про Вас должна была подумать? Когда её любимый человек оказался врагом народа? Ну, ошиблась она с Вами, но
– И вот представьте, обычная молодая девушка, ей бы любить, да семью завести, детишек нарожать, а здесь заговорщики. Вот и пошла она правду искать. А то, что Вас опасаться стала, так это её же подружки ей и напели. Вот показания Невельской, аналогичные дала Харитонова. Слушайте выдержку.
– Я знала, что в моей квартире проводит конспиративные встречи правотроцкистская террористическая шпионская организация. Сама я в этой шпионской клоаке участия не принимала, но покрывала их, скрывала наличие этой банды от наших органов. Этой заговорщицкой сворой руководил полковник Миронов, тайный троцкист, получавший инструкции из-за границы. Об этом мне рассказали активные шпионы и вредители Волошин и Семендяев. Они же и завербовали меня под угрозой смерти. Эти «казанцы» вообще на многое способны, я думаю, что именно они убили Нину Попову, убили по приказу своего главаря Миронова. Все, кто входил в эту организацию, подчинялись этой троице.
– И так далее. Понимаете? Я склонен Вам верить Сергей Платонович. Что Вы действительно не знали о заговоре, что Вас использовали втёмную, иначе какой смысл Вас подставлять, делать из Вас убийцу. Скорее всего, эти «казанцы» прикрывались Вами, прикрывались Вашим знакомством с Троцким. Так было легче вербовать своих сторонников, раздувать значимость и серьёзность собачьей стаи, приписывая ей политическую подоплёку. Понимаете, да? Из обычной поганой банды убийц и заговорщиков, хотели сделать политическую организацию. Поэтому Вас и держали «за своего» в этой компании, окружая ореолом загадочности и тайны.
– А, Вы, как коммунист, проявили преступную близорукость, не разглядели врага, позволили втянуть себя в эти гнусные интриги, позволили заговору расти и множится. Стали игрушкой в руках подлых заговорщиков. И в этом, нет Вам никакого прощения, это тяжкое преступление, совершённое перед Партией, перед Ниной, перед другими обманутыми коммунистами. С таким обвинением Вы,
Полковник Миронов думал. Его лицо выражало такую страшную потерянность и страдание, что казалось вся вселенская скорбь, накрыла этого несчастного человека. Наконец, решение было принято.
– Да, я признаю себя виновным, перед Партией, перед Ниной. Да, я совершил ужасное по своим последствиям преступление. Я не заметил врага, я стал его пособником. Я готов понести любое наказание, если Партия прикажет, я пойду на смерть. Но если я могу хоть как-то очиститься, хоть как-то помочь в изобличении этих сволочей, я готов на всё.
– Конечно! Разоружиться перед Партией, это минимум того, что Вы можете сделать. Ещё Вы можете, как искренне заметили, помочь изобличить этих нелюдей. Это поступок настоящего коммуниста, хоть и оступившегося, по своей глупости.
– Говорите, что делать.
– Чтобы вскрыть эту контрреволюцию, нужны веские, железные доказательства. А получить их не так-то просто. Суд должен видеть, что перед ним настоящий непримиримый враг, а не сбившийся с пути коммунист. Только тогда он будет уничтожен, только тогда будут искуплены напрасные жертвы, такие как Нина.
– Да-да, я всё это понимаю.
– Нам, да, что нам, Партии нужны Ваши показания, показания, скрытого троцкиста, которым руководят из-за рубежа иностранные разведки во главе с самим Троцким. Партии необходимо довести до суда, до простых честных коммунистов, что бухаринско-рыковская клика, уже давно перешла все границы. Встала на путь предательства Родины, объединилась с троцкистско-фашистскими шпионами и вынашивает планы государственного переворота, убийства членов Политбюро и товарища Сталина. Только так, в нынешних условиях, можно выкорчевать, выжечь эту скверну.
– Что ж, я готов, давайте ваши протоколы, я всё подпишу.
– Но этого мало!
– Что же я могу сделать ещё?
– Нужно идти до конца, нужно подтвердить всё на очных ставках, на суде, членам Политбюро, наконец, которые возможно будут проверять Ваши показания. Здесь не должно быть ошибки, не должно быть промаха, иначе враг победит.
– Хорошо, я согласен, пусть будет, как будет. Давайте ваши бумаги, буду подписывать…
Конец ознакомительного фрагмента.