Новый Библейский Комментарий Часть 3 (Новый Завет)

Карсон Дональд

13–16 В противоположность предыдущей истории, которую можно было бы отнести к разряду «магических», Лука приводит рассказ о поползновении некоторых иудеев–нехристиан к использованию Божьей силы (см. также: Лк. 11:19: 24–26) с помощью заклинаний именем Иисуса (см.: Деян. 8:18). Возможно, Скева и происходил из первосвященнического рода, но он мог просто присвоить титул первосвященника в целях саморекламы. Все, что ассоциировалось с древним «экзотическим» иудейским культом, привлекало многих язычников, о чем свидетельствуют еврейские имена и слова, встречающиеся в языческих колдовских писаниях. Формула заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует, возможно, была попыткой пояснить злому духу, какой Иисус призывается, поскольку это имя было весьма распространенным среди евреев. Но злой дух, о котором идет речь в этой истории, не

нуждался в подобных сведениях; он был наслышан об Иисусе и Павле, но ничего не знал о семи сыновьях Скевы! И в доказательство своей непокорности взял над ними такую силу, что они бежали. Помимо комического подтекста, в этой истории содержится решительное изложение точки зрения самого Луки, отличной от всеобщего мнения того времени (которое, быть может, находит бессознательное отражение даже в христианской фразеологии относительно экзорцизма): не само имя Христа действует автоматическим образом на злые силы, имя Его не является неким «ключом». Если Божья сила действует через нас, то действует она не потому, что мы знаем Его имя (его знают также злые духи и трепещут), но потому, что мы знаем Его и, что важнее, Он знает нас (см. также: примечание к 5:12–16).

17—20 Нет ничего странного в том, что на жителей Эфеса напал страх и величаемо было имя Господа Иисуса, если в городе происходили подобные дела. Сборники чародейств и заклинаний бросают в костер, а сами заклинатели и маги публично каются — этот эпизод составляет языческую параллель эпизоду со «многими священниками в Иерусалиме» (6:7). Пятьдесят тысяч драхм составляли гигантскую сумму, которая со всей очевидностью указывает на то, как обольщалось население Эфеса колдовством и магией. Драхма — это серебряная монета, эквивалентная средней заработной плате за день, так что эта сумма составляла заработную плату более чем за 135 лет непрестанного труда.

21,22 Успех Церкви и желание Павла сопроводить приношения для иерусалимских христиан от основанных им церквей (см.: 24:17; 1 Кор. 16:1–4; 2 Кор. 8, 9) побудили его начать приготовления к походу в Иерусалим, который он намеревался завершить путешествием в Рим. В греческом тексте ст. 21 содержится слово «дух», однако не совсем ясно, имеется ли в виду дух самого Павла, или Святой Дух. Однако в свете 20:22 похоже, что фразу положил в духе следует понимать как положил в Духе.

19:23–45 Мятеж в Эфесе. Цена сожженных колдовских книг сама по себе должна была породить кривотолки среди народа. Те, кто зарабатывал себе на жизнь, продавая предметы культа, должно быть, крепко задумались над последствиями растущего влияния христианской Церкви. Если Лука изображает иудейских вождей, ставших врагами христианства из–за таких мелочных причин, как личная зависть, то с такой же недвусмысленностью он живописует в соответствующих красках и языческих противников Церкви. Похожие закулисные причины финансового свойства определяли отношение к христианам в 16:19, а также в 24:26, где освобождению Павла воспрепятствовала только взятка.

23—27 Немалый мятеж явился результатом выступления Димитрия. Совершенно очевидно, им двигали сугубо утилитарные, денежные побуждения: от этого ремесла зависит благосостояние наше. Павел, должно быть, проповедовал в Эфесе против идолопоклонства в соответствии с линией, проводимой им в афинской речи (см.: коммент. к 17:16—35), говоря, что делаемые руками человеческими не суть боги (см. также: 1 Кор. 8:4—6). Однако наиболее действенную часть речи Димитрия составляла его прагматическая тактика и трансформация того, что реально его беспокоило (а именно — финансовая угроза), в социально «облагороженные» мотивации, типа ущемления цеховой гордости, даже гражданского достоинства и религиозной верности (что, вероятно, было главным аргументом).

28—34 Реализм Луки–историка в описании этих событий поразителен. Если бы он просто занимался пропагандой христианского вероучения, то никак не упустил бы возможности дать своему герою, Павлу, одержать риторическую победу здесь, как в Афинах. Однако он пишет, что когда были схвачены Гай и Аристарх, Павла просили не показываться на зрелище. Интригуют слова Луки о том, что некоторые из Асийских начальников были друзьями его. Исходя из того, как об этом пишет Лука, маловероятно, чтобы они были христианами, скорее всего, интересовались христианством, как Сергий Павел на первых порах (13:6—8). Поведение толпы в ст. 32 описано блистательно. По всей видимости, иудеи вытолкнули вперед Александра… говорить к народу (33),

чтобы дистанцироваться от христиан. Языческая толпа могла бы и не увидеть различия между этими двумя группами «безбожников», как называли иудеев и христиан за то, что они отрицали существование богов.

35—41 Подобно Гамалиилу, городской блюститель порядка не был «на стороне христиан», тем не менее в обоих случаях их внутренняя убежденность подействовала на противников умиротворяющим образом. Оба, Гамалиил и блюститель порядка, по существу говорили о том, что вопрос решится сам собой. Если зачинщик мятежа Димитрий облекал сугубо эгоистические соображения в благородную форму, то городской блюститель порядка в своем выступлении разъяснил толпе, что их бесполезные действия опрометчивы и опасны. Проявляя благоразумие и взывая к гражданскому сознанию и религиозной гордости слушателей, он высказал предположение о том, что люди, которые не понимают в отношении Артемиды того, в чем нет спора, скорее всего, просто невежды, и вовсе не опасны, поскольку они ни храма Артемидина не обокрали, ни богини вашей не хулили. (В Древнем мире храмы иногда возводили на образе, упавшем с неба [NIV], иначе говоря, на том, что мы сегодня назвали бы просто метеоритом. В русской синодальной Библии в ст. 35 — «…Диопета», т. е. «упавшего от Зевса». Статуя Артемиды в Эфесском храме, по народной легенде, упала с неба.) После этого блюститель порядка, не принимая в расчет повода к мятежу (чувств ущемленной гражданской и религиозной гордости), обращается непосредственно к его причине, к тому, что на самом деле беспокоит Димитрия — к финансовой жалобе. Он не отрицает, что такого рода беспокойство вполне законно, но указывает, что есть судебные собрания, и если Димитрий или кто–либо другой захотят, то пусть жалуются. Осветив все коллизии, блюститель порядка обращает внимание толпы на то, что их собрание, которое не может принести никакой пользы, ставит их (в том числе и самого блюстителя порядка; здесь он уравнивает себя с ними) в опасное положение — быть обвиненными в возмущении. Его речь оказалась успешной, равно и блестящей, он смог покончить с этим инцидентом и распустить собрание.

20:1–6 Путь Павла через Македонию и Грецию. Только по прекращении этого мятежа Павел отправляется в Македонию и Грецию. Его переходы отмечены преподанием обильных наставлений верующим и противодействием врагов. Сам рассказчик, по всей видимости, присоединился к участникам миссии в Филиппах, на что указывает местоимение нас в ст. 5 и мы в ст. 6 (см.: 16:10–17; 20:5 — 21:18; 27:1 — 28:16). Многие имена спутников Павла можно найти в «приветствиях» из посланий самого Павла (см., напр.: Рим. 16:21–23).

20:7—12 Павел и случай с Евтихом в Троаде. Это одна из редких живых сценок из жизни ранней Церкви, оставленных для нас Лукой. 7 Здесь мы впервые слышим о том, что христиане собирались вместе в первый… день недели для преломления хлеба (см.: 2:42). Так как Павел намеревался на следующий день отправиться дальше, он говорил с ними до полуночи. 8,9 Слова о том, что в горнице было довольно светильников, наводят на мысль, что дым от них мог содействовать сонливости Евтиха. Несомненно, однако, основная причина того, что Евтих клевал носом, — продолжительная беседа Павла. В результате Евтих упал с большой высоты и был поднят мертвым. Данные слова не оставляют места разночтению (как в 14:19,20, где люди приняли Павла за умершего), и маловероятно, что Лука имеет в виду нечто иное, а не факт чудесного воскрешения (в духе 9:36—43). 10 Реанимация приобретает довольно драматическую форму, в соответствии с чудесами Илии и Елисея (3 Цар. 17:21; 4 Цар. 4:32,33), и по завершении исцеления Павел радостно объявляет: …душа его в нем. 11 Затем они далее преломляют хлеб, т. е. вкушают, и Павел продолжает с того места, где был прерван, беседуя довольно, даже до рассвета. Подумать только! После случившегося бодрствовали все!

20:13—38 Прощание с Павлом в Милите: завершение фазы

Здесь представлена единственная в Книге Деяний речь Павла, с которой он обратился к людям, уже следующим за Христом. Эта речь необычна, ибо является «прощальным словом», довольно стереотипным по форме, где много общепринятых, но излишних заявлений самозащиты, которой от него, по–видимому, ждали. (Для сравнения см.: 1 Цар. 12:2—5; маловероятно, чтобы Самуила когда–либо могли обвинить в краже осла!) О речах вообще см.: коммент. ко 2:14.