Новый цифровой мир
Шрифт:
Часто мы называем интернет «пространством без законов», которым никто не управляет и которое неуправляемо по определению. Его децентрализованная концепция и постоянно мутирующая структура взаимных связей делают тщетными любые попытки правительства «контролировать» сеть. Однако при этом государство обладает огромной властью над механической составляющей интернета, расположенной на его территории. Это связано с тем, что оно действительно способно контролировать физическую инфраструктуру, необходимую для доступа в сеть: передающие вышки, маршрутизаторы, коммутаторы, то есть точки входа, выхода и промежуточные точки передачи интернет-данных. Правительство может регулировать контент, ограничивать людей в приобретении и использовании оборудования и даже создавать отдельные «интернеты». От возможности выхода в сеть выигрывают и государства, и их граждане, но по-разному. Людей делает сильнее информация, к которой они имеют доступ, а власть – ее роль «привратника».
До сих пор шла речь
По мере того как правительства все большего количества стран привыкают к тому, что основная масса жителей имеет доступ к сети, они начинают стремиться к контролю над ней как на местном, так и на глобальном уровне. В результате наступления виртуальной эры какие-то государства укрепятся, став безопаснее, влиятельнее и получая выгоду от надежных альянсов и разумного использования цифровой мощи. Другие будут бороться лишь за то, чтобы не отстать и адаптироваться к технологическим изменениям внутри страны и за рубежом. Межгосударственные союзы, альянсы и вражда распространятся и на виртуальный мир, добавив к традиционной политике новое интригующее измерение. Во многом на интернет можно смотреть как на воплощение известной в международных отношениях классической теории об анархическом мире без лидеров. Поговорим о том, каким нам видится взаимодействие государств друг с другом и со своими гражданами.
«Балканизация» интернета
Каждая страна мира живет в соответствии со своими законами, культурными нормами и понятиями о приемлемом поведении. После того как в следующем десятилетии миллиарды людей получат доступ в сеть, многие поймут, что обрели независимость идей, речей, общения, благодаря чему им станет тесно в национальных границах. В то же время любое государство, напротив, предпочло бы, чтобы такие пользователи оказались в таком виртуальном мире, где власть зеркально соответствует возможностям контроля в мире физическом. Понятное, хотя и удивительно простодушное желание! Так что каждое государство постарается регулировать интернет и загнать его в собственные рамки. Вообще побуждение спроецировать законы реального мира на виртуальное пространство является универсальным для всех стран – от самых демократических до наиболее авторитарных. Всего, с чем они не могут справиться в реальном мире, они попробуют добиться в мире виртуальном: исключить ненавистные им элементы общественного устройства, да и вообще все, что противоречит их законам, все, что кажется им угрожающим.
С той или иной формой цензуры (известен ее эвфемизм «фильтрация») сталкиваются большинство пользователей интернета, но то, как она работает, во многом зависит от политики государства и его технологической инфраструктуры. Не все, что связано с цензурой (даже не большая часть этого), относится к политике (так, прогрессивные страны методично блокируют довольно незначительное количество сайтов, содержащих детскую порнографию).
В одних странах для доступа в интернет можно использовать несколько точек входа, подконтрольных определенным частным телекоммуникационным компаниям, деятельность которых определенным образом регулируется. В других странах точка входа всего одна – государственный интернет-провайдер, пропускающий через себя весь трафик. В последнем случае организовать фильтрацию сравнительно легко, в первом – сложнее. Многообразие применяемых сегодня в мире систем фильтрации вызвано именно этими различиями в инфраструктуре, а также культурными особенностями и целями регулирующих ведомств.
В большинстве стран фильтрация организована на уровне интернет-провайдеров. Обычно правительства ограничивают трафик через маршрутизаторы, соединяющие страну с остальным миром, и через DNS-серверы (серверы системы доменных имен). Это позволяет им или полностью блокировать сайт (YouTube в Иране), или обрабатывать сетевой контент при помощи технологии фильтрации сетевых пакетов по их содержанию (Deep Packet Inspection, DPI). Технология DPI реализована на базе специального программного обеспечения, позволяющего маршрутизатору «заглядывать» в пакеты данных и, кроме прочего, проверять их на наличие запрещенных слов (еще встречается использование программ анализа настроения, отслеживающих, например, негативные высказывания о политиках), после чего при необходимости блокировать пакеты. Ни один из методов не имеет полноценной «защиты от дурака»: блокированные сайты можно посетить, используя обходные пути вроде прокси-серверов (они обманывают маршрутизаторы) или безопасные протоколы шифрования https (позволяют организовывать
Когда специалисты в области информационных технологий стали замечать, что отдельные государства пытаются регулировать виртуальное пространство и влиять на него, то заговорили о «балканизации» интернета: из-за фильтрации на национальном уровне и прочих ограничений некогда «глобальный» интернет постепенно трансформируется в связанную совокупность национальных сетей (рекомендуем прочитать на эту тему книгу Джека Голдсмита и Тима Ву Who Controls the Internet – «Кто контролирует интернет»). В результате этого всемирная паутина распадется на фрагменты и секторы: появится «русский интернет», «американский интернет» и так далее, которые будут сосуществовать и иногда пересекаться, но останутся изолированными в существенных аспектах. И каждый из них будет иметь уникальные национальные черты. В основном информационные потоки ограничатся рамками страны, не выходя за ее пределы, по причине фильтрации, языковых барьеров или просто предпочтений пользователей. (Есть данные, что большинство пользователей в виртуальном мире, как правило, не покидают свою культурную среду, и не столько из-за цензуры, сколько в силу привычного языка, общих интересов и удобства. Кроме того, в этом случае интернет работает быстрее, ведь сетевое кэширование, или временное хранение контента в местных дата-центрах, позволяет значительно повысить скорость доступа пользователей.) Вначале этот процесс будет едва заметным, но затем углубится и в конечном счете полностью изменит интернет [22] .
22
Интернет-Балканы, как мы их называем, – не то же самое, что интранеты. В интранетах используются те же интернет-протоколы, но в рамках сети одной организации или местного сообщества, а не сети из множества сетей. Корпоративные интранеты часто защищены от несанкционированного доступа извне при помощи межсетевых экранов и других средств безопасности.
Уже начался первый этап этого процесса – агрессивная и явная фильтрация трафика. Вероятность реализации того или иного варианта описанного выше сценария очень высока, а вот какого именно, во многом определится тем, что будет происходить в следующие десять лет с недавно получившими доступ к интернету странами; тем, какой путь они выберут, на кого станут равняться, с кем сотрудничать, какими принципами руководствоваться. Чтобы наметить возможные варианты, рассмотрим применяемые сегодня подходы к фильтрации. Мы выделили как минимум три модели: агрессивную, умеренную и приемлемую (с политической и культурной точек зрения).
Начнем с агрессивной: активнее и энергичнее всех в мире фильтрацией трафика занимается Китай. Китайским правительством заблокированы целые платформы, невероятно популярные в мире: Facebook, Tumblr, Twitter. В виртуальном публичном пространстве страны отсутствуют некоторые понятия, например «Фалуньгун» (это название запрещенной религиозной группы, ассоциирующейся с одним из флангов оппозиции), ставшие жертвой официальных цензоров или самоцензуры. В китайском интернете вам не найти упоминаний политически острых тем вроде протестов на площади Тяньаньмэнь, объективной информации о властях страны, о движении за освобождение Тибета и далай-ламе – ничего, что касалось бы прав человека, политических реформ или вопросов суверенитета. Когда речь заходит об этом, жертвой цензуры становятся даже самые известные западные СМИ. В июне 2012 года были блокированы Bloomberg News, причем как на китайском, так и на английском языках, после публикации репортажа об огромном состоянии семьи тогдашнего вице-президента (и нынешнего президента) страны Си Цзиньпина. Спустя четыре месяца подобная участь постигла газету New York Times, на сайте которой была размещена аналогичная история о тогдашнем премьере Вэнь Цзябао. Неудивительно, что информация о способах обхода цензуры также блокируется. О том, как четко и тщательно могут работать ведомства, отвечающие за цензуру в Китае, мы узнали в 2011 году, когда после неоднозначного визита в Пекин Эрика, председателя совета директоров Google, из китайского интернета были удалены все упоминания о его поездке, хотя в остальных сегментах сети ее описание журналистами по-прежнему можно было найти.
Для среднего китайского пользователя работа цензуры выглядит «бесшовной»: ему может показаться, что некоторых идей или событий вообще никогда не существовало. Усугубляет дело использование китайским правительством упреждающей тактики: по одной из оценок, сделанных в 2010 году, на службе у властей находится почти 300 тысяч «онлайн-комментаторов», пишущих хвалебные посты о своих начальниках, правительстве и Коммунистической партии. (Такая деятельность – ее часто называют «астротурфингом», – то есть создание видимости общественной поддержки, довольно популярна в мире и используется рекламными агентствами, а также в ходе пиар– и избирательных кампаний.)