Новый цифровой мир
Шрифт:
Для населения такой страны окажутся абсолютно бесполезными все популярные прокси-средства вроде VPN или Tor, поскольку им не с чем будет соединиться. Это явится наиболее радикальной версией известной среди специалистов модели «огороженный сад». В интернете так называется среда, в которой доступ пользователя к онлайн-информации и услугам ограничен. (Это не связано исключительно с цензурой, но имеет глубокие корни в истории интернета: с модели «огороженный сад» начинали свою работу такие интернет-гиганты своего времени, как AOL и CompuServe.) Чтобы добиться полного отсоединения от внешнего мира, правительству останется лишь настроить маршрутизаторы так, чтобы они не выдавали IP-адреса сайтов (в отличие от DNS, IP-адреса, неразрывно связанных с самими сайтами), в результате чего они окажутся словно на далеком, практически недоступном острове. Какой бы контент ни существовал в такой национальной сети, он будет циркулировать лишь в ее рамках, запертый в замкнутом пространстве, как плавающие пузыри в экранной заставке, а любые попытки связаться извне с пользователем такой сети наткнутся на стену. Одно
Это не паранойя, как может показаться. Еще в 2011 году появилась первая информация о том, что иранское правительство приступило к созданию «халяльного интернета», а спустя год стало понятно, что его запуск неотвратимо приближается. В декабре 2012 года представители властей объявили о начале работы сервиса Mehr – версии YouTube, содержащего «одобренные государством видеоролики», что стало еще одним подтверждением серьезного отношения режима к этому проекту. Его подробности по-прежнему неизвестны, но, по словам официальных лиц Ирана, на первом этапе национальный «чистый» интернет будет сосуществовать с его глобальной версией (также подвергаемой жесткой цензуре), а затем полностью заменит ее. В результате все «халяльные» сайты окажутся привязанными к определенному блоку IP-адресов, что позволит очень просто отфильтровывать площадки, не входящие в этот блок. Источником контента для национального интранета станут государственные и аффилированные с правительством организации, которые будут или брать его из глобального интернета с последующей очисткой, или создавать самостоятельно. Вся деятельность в сети попадет под пристальное внимание специальных государственных ведомств по контролю за компьютерной инфраструктурой и программным обеспечением (этому иранское правительство придает очень большое значение, судя по введенному в 2012 году запрету на иностранное противовирусное ПО). Глава министерства экономики Ирана в интервью государственному агентству новостей выразил надежду, что халяльный интернет со временем заменит глобальный и в других мусульманских странах (или как минимум тех, чье население говорит на фарси). Нечто подобное обещал построить и Пакистан.
Вполне возможно, что угроза Ирана не более чем мистификация. Как именно власти этой страны собираются реализовать задуманное, неясно – ни с технической, ни с политической точки зрения. Удастся ли им избежать гнева заметной части жителей, уже имеющих доступ к интернету? Некоторые наблюдатели уверены, что полностью отключить Иран от глобального интернета не получится, ведь экономика страны очень сильно зависит от внешних связей. Другие считают, что, даже если иранским властям и не удастся создать альтернативную систему доменов верхнего уровня, Иран станет пионером в использовании модели двухуровневого интернета, которую захотят внедрить и другие страны с репрессивными режимами. Каким бы путем ни пошел Иран, если его проект увенчается успехом, халяльный интернет перехватит у Великой китайской межсетевой стены первенство в качестве самой экстремальной версии информационной цензуры в истории. Интернет, который мы знаем, изменится навсегда.
Виртуальные союзы
Одновременно с «балканизацией» интернета мы столкнемся с ростом количества виртуальных союзов, основанных на идеологической или политической солидарности их участников, которая толкает и государства, и бизнес к работе в рамках официально созданных альянсов. Такие страны, как Беларусь, Эритрея, Зимбабве и Северная Корея – с репрессивным режимом, мощным культом личности и статусом государства-изгоя, – ничего не потеряют от присоединения к авторитарному киберсоюзу, в рамках которого можно обмениваться стратегиями и инструментами цензуры и мониторинга сети. И если такие страны объединятся вокруг идеи создания виртуального полицейского государства, западным компаниям будет все труднее вести там бизнес, даже законный – это может повлиять на их репутацию. Воспользоваться ситуацией, занять освободившуюся нишу и начать играть более активную роль в рамках союза авторитарных государств смогут конкуренты западных игроков, акционеры которых не столь разборчивы в средствах и которые сами привыкли работать в подобном окружении.
Не случайно 75-процентной долей Koryolink, единственного оператора сотовой связи в Северной Корее, владеет египетская телекоммуникационная компания Orascom, процветавшая во времена долгого правления Хосни Мубарака. (Оставшиеся 25 процентов принадлежат министерству почты и телекоммуникаций Северной Кореи.) Для своих северокорейских абонентов Koryolink является типичным «огороженным садом» – платформой с сильно ограниченным, самым базовым функционалом. Клиенты оператора не могут совершать и принимать международные звонки, у них нет доступа в интернет. (Некоторые жители Северной Кореи могут выходить в северокорейский интранет, представляющий собой мешанину из устаревшего контента, надерганного чиновниками из интернета.) Практически все местные звонки прослушиваются, а текстовые сообщения отслеживаются, кроме того, журнал The Economist пишет, что сотовая сеть превратилась в платформу распространения официальной пропаганды: ежедневная северокорейская газета Rodong Sinmun рассылает ее абонентам новости в формате SMS. Хотя официально такого требования не существует, людей «поощряют» оплачивать свои телефонные счета в евро (неофициально имеющих обращение в стране), а это непростая задача для большинства жителей Северной Кореи. Но, несмотря на все это, спрос на телефоны настолько велик, что они распространяются по стране с невероятной скоростью: всего за восемнадцать месяцев количество абонентов сотовой связи увеличилось в три раза, к началу 2012 года
Вслед за показательной репрессивной акцией по уничтожению «зеленого движения», предпринятой властями Ирана в 2009 году, западные технологические компании, такие как Ericsson и Nokia Siemens Network (NSN), решили дистанцироваться от правящего режима. Их отсутствием воспользовался китайский телекоммуникационный гигант Huawei, установивший господство над огромным (и подконтрольным государству) иранским мобильным рынком. В то время как его западные предшественники сталкивались с негативной реакцией соотечественников на поставки оборудования иранскому правительству, которое использовало его для слежки за демократическими активистами и давления на них, Huawei активно продвигал свой продукт в благоприятном для авторитарного режима свете. По словам автора одной статьи в The Wall Street Journal, в каталоге компании были без всякого стеснения представлены оборудование для определения местоположения абонента, предназначенное для правоохранительных органов (и недавно приобретенное крупнейшим иранским оператором сотовой связи), и очень удобная для целей цензуры служба мобильных новостей. Главный местный партнер Huawei, компания Zaeim Electronic Industries Co., также является фаворитом государственных органов, включая Корпус стражей исламской революции и администрацию президента.
Официально Huawei утверждает, что продает Zaeim только «коммерческие продукты для широкого использования», но, по данным The Wall Street Journal, в неофициальных беседах с иранскими чиновниками представители компании объяснили, что имеют огромный опыт в области цензуры информации, полученный в Китае. (Вскоре после этой публикации компания Huawei выпустила пресс-релиз, в котором опровергла некоторые ее положения, а месяц спустя заявила, что «добровольно ограничивает» свои операции в Иране из-за того, что «ситуация становится все более сложной».)
В качестве ответной меры на такое сотрудничество между авторитарными государствами демократические страны захотят создать аналогичные альянсы и частно-государственные партнерства, чтобы продвигать еще более открытый, еще более свободный с политической, экономической и социальной точки зрения интернет. Одна из целей – сдерживать распространение репрессивных технологий фильтрации и мониторинга в странах с низким, но растущим проникновением интернета. Проявляться это может во множестве различных стратегий, в частности, что мешает заключать двусторонние соглашения о предоставлении помощи на определенных условиях или присваивать вопросам развития интернета высший приоритет при постановке задач для послов? Можно также начать транснациональную кампанию по изменению международной правовой базы, имеющей отношение к свободному выражению своего мнения и программному обеспечению с открытым кодом. Поскольку у этих стран есть общая цель – свободный доступ к информации, свободное выражение своего мнения, прозрачность, – удастся преодолеть незначительные политические или культурные различия и создать своего рода Ганзейский союз эпохи интернета. Существовавший с тринадцатого по пятнадцатый век в Северной Европе Ганзейский союз – экономический альянс соседних городов-государств – обладал огромной экономической мощью; его современный эквивалент мог бы быть основан на аналогичных принципах взаимопомощи, но в гораздо более крупном, глобальном варианте. Больше альянсы не будут так сильно зависеть от географии, ведь в виртуальном пространстве все находится одинаково близко. Если Уругвай и Бенин вдруг захотят поработать вместе над каким-то проектом, сделать это будет проще, чем когда бы то ни было.
Тема защиты свободы информации и свободы выражения собственного мнения станет новым элементом военной помощи. При подготовке контрактов в спецификацию вместо танков и слезоточивого газа будут включать техническую помощь и инфраструктурную поддержку – впрочем, танки и газ тоже, вероятно, останутся в повестке дня. Технологические компании и разработчики средств компьютерной безопасности станут для двадцать первого века тем, чем была Lockheed Martin для века двадцатого. Такие лидеры отрасли традиционных вооружений, как Northrop Grumman и Raytheon, уже сотрудничают с правительством США в области кибервозможностей. Но волноваться производителям оружия, самолетов и прочих средств военно-промышленного комплекса не стоит – традиционным войскам всегда будут нужны автоматы, танки и вертолеты, – однако в крупных военных бюджетах, значительная доля которых и так уже достается частным компаниям, обязательно найдется строка для технической поддержки.
В рамках новых альянсов приобретут цифровое измерение и проекты по совместному развитию инфраструктуры, и иная иностранная помощь. Суть таких сделок – обмен поддержки из-за рубежа на влияние в будущем – не изменится, а вот ее компоненты поменяются. В каждой развивающейся стране можно в качестве иностранной помощи строить дороги и делать инвестиции в сельское хозяйство, а можно разворачивать оптоволоконную сеть и возводить вышки сотовой связи. В цифровую эпоху современные технологии станут еще одним средством создания альянсов с развивающимися странами: не стоит недооценивать то, насколько важным окажется для таких стран и их властей зарубежный опыт в области технологий. Ведь спрос на иностранную помощь в деле создания быстрых сетей, поставки современных устройств, организации дешевых и мощных каналов связи может исходить от населения, которое оказывает давление на правительство и вынуждает его соглашаться на условия выделения такой помощи. В общем, какими бы ни были мотивы, развивающиеся страны сделают долгосрочную ставку на современные технологии связи и будут строить дипломатические отношения в соответствии с этим.