Новый цифровой мир
Шрифт:
Государствам придется совместно или по отдельности выработать правила использования БПЛА и решить, попадут ли они под те же нормы регулирования суверенности воздушного пространства, что и обычные самолеты. Взаимные опасения будут удерживать власти от эскалации конфликта с участием беспилотников. Даже когда выяснилось, что американский БПЛА Sentinel нарушил воздушное пространство Ирана, реакция Тегерана свелась к хвастовству и демонстрации захваченного трофея, а не к мести.
Снижение смертности среди военнослужащих благодаря использованию беспилотных летательных аппаратов будет благосклонно воспринято обществом и снизит вероятность полномасштабного военного конфликта. У нас уже есть статистика, которую можно изучать: новости о беспилотниках в США появляются на протяжении нескольких лет. За несколько месяцев до президентских выборов 2012 года в результате утечек информации из правительства появились подробные статьи о секретных операциях с использованием БПЛА, санкционированных Бараком Обамой. Судя по реакции американцев на удары беспилотных бомбардировщиков как в «официальных» зонах боевых действий, так и в «неофициальных» – в Сомали,
Мы лишь недавно научились воевать так, чтобы не соприкасаться с противником физически и эмоционально, до определенной степени лишив войну личностной составляющей, и пока не знаем всех политических, культурных и психологических последствий этого. Сейчас «дистанционные» военные действия ведутся чаще, чем когда бы то ни было, а в будущих конфликтах их роль станет еще более заметной. Исторически к ним относилось использование ракет, но в будущем станет возможным еще более значительное дистанцирование действующих лиц от поля битвы. В конце концов, жертвы другой стороны редко становятся важным фактором международной политики и объектом общественного внимания: если американские войска не подвергаются опасности, интерес публики тут же резко падает. Это, в свою очередь, означает меньшую озабоченность населения вопросами национальной безопасности: когда на горизонте не предвидится опасности для наших солдат, тише голоса и «ястребов», и «голубей». Чем больше у властей вариантов действий, не привлекающих общественного внимания, тем больше задач по обеспечению безопасности они могут выполнить без объявления войны или отправки войск, что снижает вероятность возникновения крупномасштабного вооруженного конфликта.
Можно только приветствовать прогнозируемое снижение жертв среди мирного населения и материального ущерба, а также риска ранений и гибели военнослужащих, однако переход к полностью автоматизированному ведению боевых действий принесет новые проблемы. Главная из них – обеспечение кибербезопасности оборудования и информационных систем. Обмен данными между всеми устройствами, наземными роботами, беспилотными летательными аппаратами и их командным пунктом управления, где находятся люди, должен быть быстрым и безопасным. Необходимо обеспечить качественную инфраструктуру или хорошую связь между боевыми частями и их базами. Вот почему армия обычно создает собственные коммуникационные сети, а не полагается на имеющиеся. Пока роботы, действующие на поле боя, не обзаведутся автономным искусственным интеллектом, помехи или разрыв связи могут превратить эти машины в бесполезную груду железа, к тому же еще и опасную, ведь захват вражеского робота поможет получить доступ к секретной технологии. И не только к технологии: это позволит изучить его программное обеспечение, использованные инженерные решения, а также секретные данные вроде координат расположения вражеских боевых частей. (Трудно представить себе, что государства откажутся от соблазна провести кампанию дезинформации и сознательно посадить на чужой территории – или позволить противнику захватить – беспилотник-приманку с записанной в нем ложной информацией и собранный с использованием вводящих в заблуждение компонентов.) В войнах с участием роботов обе противоборствующие стороны для пресечения вражеской активности будут использовать кибератаки, применяя или спуфинг (то есть выдавая себя за авторизованного участника сети), или ложные цели, чтобы запутать датчики и ослабить боевые порядки противника. Конечно, производители попытаются встроить в свои устройства отказоустойчивые механизмы для снижения вреда от таких атак, но сделать роботов «пуленепробиваемыми» для любых технологических хитростей будет очень трудно.
Военнослужащие и создатели роботов столкнутся с ошибками, допущенными при разработке. Уязвимости и ошибки встречаются в любой сети, и часто единственный способ их исправить – это дождаться, когда о них узнают хакеры или независимые специалисты по компьютерной безопасности. Разобраться в программах, которые необходимы для работы столь сложных устройств, крайне нелегко: там миллионы и миллионы строк кода, и вероятность ошибок очень высока. Даже когда разработчики знают об уязвимых местах, их не так просто устранить. Считается, что о бреши в защите системы GPS, которой воспользовались иранцы, напав на американский беспилотник и посадив его, Пентагону было известно с боснийской кампании 1990-х годов. В 2008 году в распоряжении спецслужб США впервые оказался изъятый у шиитских повстанцев в Ираке ноутбук с записями видеокадров, снятых американскими беспилотными летательными аппаратами, которые иракцам удалось перехватить, просто направив на него спутниковую тарелку и использовав дешевую программу SkyGrabber, которую можно купить в сети за $26. Предназначается она для пиратского скачивания фильмов и музыки. Линии обмена данными между беспилотником и его пунктом управления тогда не шифровались.
В ближайшем будущем управлять этими устройствами будут люди и ошибок избежать не удастся. Если человек с его хрупкой психикой оказывается в условиях боевых действий, в ситуации непредсказуемости, это может привести к посттравматическому стрессу, тяжелым эмоциональным расстройствам и психическим срывам. Пока люди будут участвовать в войнах, будут и ошибки.
Устройства, способные воевать без участия человека, не смогут заменить людей ни непосредственно в бою, ни в центре принятия решений до тех пор, пока искусственный интеллект не заменит человеческий мозг полностью. Ошибки совершают даже самые умные машины. Как отмечает Питер Сингер,
Однако человеку мало одних лишь навыков решения задач. Есть уникальные человеческие черты, важные в военных условиях, которые даже определить трудно, не то что наделить ими роботов: это свое мнение, эмпатия и доверие. Что-то наверняка будет утрачено, если роботы возьмут на себя функции солдат. В ходе наших бесед с военнослужащими сил специального назначения все они, ссылаясь на свой боевой опыт, подчеркивали чрезвычайную важность доверия к однополчанам и чувства братства. Некоторые из них учились вместе и многие годы воевали бок о бок, изучив привычки и почти без слов понимая действия и ход мыслей друг друга. По их словам, они могут общаться при помощи взгляда. Смогут ли роботы когда-нибудь перенять человеческие способности считывать невербальные подсказки?
Способен ли робот на смелый поступок? Может ли пожертвовать собой? Может ли робот, обученный обнаруживать и уничтожать цель, иметь какие-то понятия об этике или сдержанности? Сможет ли он когда-нибудь отличать ребенка от невысокого взрослого? Если робот застрелит мирного жителя, кого в этом винить? Представьте, что лицом к лицу столкнулись вооруженный наземный робот и шестилетний мальчик с аэрозольным баллончиком краски, которого послали повстанцы. Как бы ни действовал робот, автономно или под управлением человека, у него есть две возможности: выстрелить в невооруженного ребенка или оказаться выведенным из строя, поскольку мальчишка просто ослепит его, распылив краску на высокотехнологичные камеры и датчики. Как бы поступили вы, управляя роботом, задает вопрос Сингер. Мы не можем отдавать роботов под трибунал или как-то еще наказывать их. Еще многие годы доминирующую роль в военных операциях будут играть люди, несмотря на то что роботы становятся все более разумными и все лучше интегрируются в «человеческие» боевые подразделения.
Новые способы вмешательства
Переход конфликтов на новую стадию, для которой характерно применение виртуального и автоматического оружия, означает, что в будущем в распоряжении государств-агрессоров окажется более широкий диапазон средств ведения войн. Расширятся возможности для вмешательства в конфликт со стороны граждан, бизнес-сообщества и иностранных государств.
На международном уровне единственным органом, который, с одной стороны, представляет все страны мира, а с другой – способен придать легитимность иностранному военному вмешательству, является Совет безопасности ООН. Маловероятно, что страны мира в достаточной мере серьезно пересмотрят полномочия, которыми была наделена организация при ее создании в 1945 году, несмотря на призывы к действию и все возрастающее давление на власть со стороны гражданского общества. Почти невозможно будет получать новые мандаты и право на интервенцию, учитывая то, что для изменения Устава ООН требуются голоса 194 стран-участниц.
В некоторых областях международных отношений появятся и окажутся жизнеспособными новые формы иностранного вмешательства, организованного в рамках альянсов с ограниченным числом участников. Вполне возможно, что в какой-то чрезвычайной ситуации несколько стран решат совместными усилиями вывести из строя военных роботов «заблудшего» государства. Можно также представить себе, что в рамках НАТО кто-то из его стран-участниц добьется введения нового типа мандатов на вмешательство в конфликт, которые будут давать право на ввод войск с целью установления буферных зон безопасности с независимыми и защищенными сетями связи. Это могло бы стать популярным методом: фактически речь идет о естественном расширении доктрины «Обязанность защищать», которая легла в основу принятого в 2011 году решения Совета безопасности ООН о разрешении военной интервенции в Ливию (включая авиаудары по стране), начатой впоследствии НАТО. Вполне возможно, что мы станем свидетелями того, как члены НАТО мобилизуют беспилотники для организации над районом, контролируемым повстанцами, – первой в истории зоны, свободной от полетов, которая функционирует без участия человека и поэтому не предполагает риска для жизней солдат.
Желание действовать заставит находить и другие выходы, не ограничивающиеся формальными институтами вроде НАТО, например в виде разовых коалиций между населением и компаниями. Ни те ни другие не могут сформировать армию для военной интервенции, но зато способны внести свой вклад в организацию жизненно необходимых сетей связи в зоне конфликта. И тогда вмешательство в этот конфликт будет заключаться в захвате контроля над интернетом или в помощи повстанцам, создающим собственную независимую и безопасную сеть. Если же правящий режим начнет манипуляции со связью, то страны – участники международной коалиции, не дожидаясь одобрения ООН, восстановят нормальный доступ населения к сети.