Новый документ
Шрифт:
После сообщения писатель наконец-то встал с кровати и медленно вернулся в ванную. На этот раз в зеркале не красовался главный герой. Там был обычный финансовый аналитик. Кристофер вздохнул и смирился с судьбой Понедельника.
Дальше все пошло по накатанной: завтрак, сборы, метро, работа, метро.
Завтрак – это игра в «Угадай, что можно съесть из холодильника и не сдохнуть от отравления или унижения». В этой игре победить невозможно, можно лишь немного отсрочить проигрыш. Сегодня писатель раздобыл, прямо сказать, хороший холостяцкий завтрак в виде сухого хлеба и погретой в микроволновке сосиски. Жаль, что не было кетчупа, но таким темпом завтрак
Сборы – это игра в «Угадай, что можно надеть и не убить запахом пота коллег на работе». По мнению Кристофера, одевать что-то потное можно только после поражения в завтраке: даже если ты обделаешься в метро, ты ни перед кем не унизишься – они все умрут задолго до этого от запаха пота. Он надел джинсы, не сильно мятую футболку, пальто и приготовился к худшей части дня. И речь идет даже не о работе, а о метро, ведь только оно встречается два раза в списке счастья.
Кристофер жил в Жулебино, на станции «Лермонтовский проспект». Поездка отсюда на поезде в час пик могла сравниться разве что с прохождением нескольких кругов ада, описанных Данте. Здесь, в этом маленьком вагоне, всего за пять станций, которые Кристофер проезжал каждый будний день, он испытывал на себе весь спектр лучших человеческих качеств.
Все начиналось с запаха. Это чувствовалось уже на входе. Вот дешевые духи, вот вещи, давно забытые в шкафу, но потом случайно найденные, вот кто-то проиграл в «сборы» – здесь каждый аромат рассказывал свою историю. Но запахи – это только аперитив. Что дальше по расписанию? Да, антипасто или, по-русски, закуски.
Закусками были постоянные крики, возгласы, упреки, оскорбления, обвинения и даже угрозы. Самым распространенным, конечно же, было: «Не толкайтесь!». Вот женщина, похожая на бабушку бравого богатыря, залезает в полностью забитый вагон, плавно выпихивая из него худых студентов своими необъятными бедрами. Вот молодая расфуфыренная карьеристка пытается засунуть свой подтянутый зад в узкую щель меж двух… мужчин. Вот тот самый бравый богатырь не дает дверям закрыться. И все это сопровождается криками: «Не толкайтесь!». Не кричит разве что проигравший в «сборы».
С закусками закончили, но это ведь не главное блюдо, а главное блюдо – это обмен любезностями.
Ты наступил на мою ногу? Как насчет удара локтем под дых?
Ты ударил меня локтем под дых? Как насчет колена под зад?
Самое забавное, что в таких ситуациях очень сложно действительно выявить виновного, и зачастую на ногу наступил не тот, кому прилетел удар под дых, а колено под зад – не тому, кто нанес тот самый удар под дых. К сожалению для Кристофера, как писателя, такие заварушки редко доходили до драк. Всегда находился какой-то терпила, который молча принимал и локоть под дых, и колено под зад. Да и не будь такого терпилы – сложно махать кулаками, когда ты стоишь, как шпроты в банке. И утренняя банка ничем не отличалась от предыдущих.
Кристофер пристроился в место-люкс – сбоку от двери. Ему было важно это место. Он проезжал всего пять станций и выходил именно на той, где люди чуть ли не с разбега запрыгивают в вагон, чтобы хоть как-то протиснуться, – на «Текстильщиках». Место возле двери позволяло быстро и легко выскочить в нужный момент. Да и риск того, что тебя не выпустят из вагона, а увезут куда-нибудь на «Таганскую» был минимальным.
Джекпотом Кристофер наслаждался ровно две станции. Уже на «Рязанском проспекте» какая-то массивная женщина
Я опишу это в книге, промелькнула мысль в голове. Сначала она отразилась едва уловимым шепотом, словно кто-то подсказывал Кристоферу, что делать. Но громкость нарастала: Я опишу это в книге. Я опишу эту противную, мерзкую свинью в книге – она толкнет главного героя, и он захочет написать про нее. Прямо как я сейчас.
И тут он осознал, что окрыляло его вчера, идею, что витала в воздухе квартиры и сделала банальный сюжет столь привлекательным.
Я могу описывать все свои действия, всю свою жизнь. Мне не нужно ничего выдумывать, я могу брать весь материал прямо «отсюда». Я могу брать все, что захочу. Герои получатся живыми, сюжет реальным, отношения всесторонними – это будет настоящая жизнь на страницах книги!
Гениальная, по мнению Кристофера, мысль настолько ослепила его, что он совсем забыл разглядеть женщину, что толкнула его. Он осознал это уже, когда с боем вырвался из вагона.
И как я ее опишу, если я даже не запомнил, в чем она была?
Хотя, это уже не важно. Материала для книги будет предостаточно в любом случае, а этой женщине он уделит лишь несколько строк.
По дороге в офис Кристофер буквально парил. На его лице вновь заиграла широкая лучезарная улыбка, которую не мог стереть даже ноябрьский мороз. И как бы удивительно это ни было, он не мечтал. Зачем, если весь материал уже на руках?
До работы он добрался в десять минут десятого. Опоздал. Но особо не волновался. Его начальница приходила не раньше девяти тридцати, а старший коллега и вовсе в десять. И этот раз не был исключением. Кристофер пришел первым. Но насладиться одиночеством и набросать заметки не вышло. Стоило ему включить компьютер, тот сразу же издал несколько пикающих звуков, которые предрекали полный почтовый ящик. Так оно и оказалось. 16 новых писем, и в каждом задание. «Обнови финансовую модель». «Утверди годовой бюджет у директоров подразделений». «Согласуй платежи». Креативом и не пахнет.
Нельзя сказать, что Кристофер не любил свою работу. Скорее наоборот – в чем-то она ему даже нравилась, но он не хотел этого признавать. Порой он выдавливал из себя поддельный ужас, когда понимал, что последние несколько часов он, словно в опьяняющем экстазе, считает «циферки» и решает очередную нестыковку в финансовой модели.
Это рутинная, безмозглая работа! Она не может тебе нравится!
Но она ему нравилась. Особенно, когда было много заданий, а день обещал быть именно таким. Поэтому Кристофер плавно спустился на землю. Свою идею он аккуратно отложил в ящик, чтобы вернуться к ней, как только часы пробьют шесть вечера, и описать весь сегодняшний день.
Да, сегодняшний день. Начну я его с описания сна, «такого приятного, расслабляющего, но такого, сука, короткого», – подумал Кристофер и открыл первое письмо.
В десять часов пришел старший коллега. Это был мужчина примерно тридцати пяти лет с интересной внешностью. Его национальность так и осталась для Кристофера загадкой. С одной стороны, выраженные скулы и почти арийские формы носа, с другой, – нечто восточное: темно-карий цвет глаз, скрывающий его зрачки, и черные уложенные волосы.