Новый дом для Гарри
Шрифт:
Оба уселись за стол. Гарри немного поелозил по стулу, радуясь тому факту, что даже когда профессор Снейп лопается от ярости, он все равно дает ему целебное зелье, чтобы попа не болела, и находит время сказать, как хорошо Гарри летает. Гарри улыбнулся своей тарелке. Куча остальных родителей были совсем из другого теста.
Он часто слышал жалобы одноклассников на их предков и знал, что бывают такие родители, которые, когда злятся, говорят своим детям ужасно обидные вещи или порют их так, что те потом сидеть не могут, или – в самом худшем случае – им вообще наплевать. У Дурслей Гарри получал с лихвой все вышеперечисленное, но ему казалось, что они с ним такие кошмарные, потому что он не их настоящий ребенок. В конце концов, с Дадли дядя Вернон и тетя Петуния так
Просто поразительно, что некоторые родители делают такое с настоящими детьми. Ремус даже сказал, что в Волшебном мире бывают родители, которые проклинают своих детей. Гарри поежился от одной мысли. И с чего это взрослые люди так плохо себя ведут?
Гарри посмотрел туда, где профессор Снейп пил свой чай. Как же ему повезло. Профессор Снейп – самый добрый человек на свете. Он спас Гарри от Дурслей, спас для него крестного, и ему плевать, если ради этого придется поступить наперекор директору или нарушить закон. Он смелый, благородный, героический, и он помогает даже тем людям, которые ему не нравятся, например, он готовит Ремусу зелье каждый месяц. Он никогда не выходит из себя (хотя притворяется он очень хорошо, признал про себя Гарри), и он не шлепает Гарри по-настоящему сильно, даже по заслугам, как тогда у Уизли. А еще он присматривает за своим факультетом лучше, чем все остальные учителя. Может, профессора Флитвик, Спрут и МакГонагалл и не указывают, когда надо ложиться спать и все такое, но они и не предлагают репетиторских занятий и не следят, чтобы старосты не допускали никакой внутренней травли.
В течение недельных отработок после инцидента с Квирреллом у Гарри была масса возможностей наблюдать, как его опекун обращается со своими змеенышами. К тому же у них с друзьями вошло в привычку делать уроки в общей комнате Слизерина. Там не только было проще учиться в тишине и спокойствии, чем посреди дружелюбного гвалта гриффиндорской комнаты, от старших слизеринцев ожидали, что они будут помогать младшим, и никакого «каждый волшебник сам за себя» в духе философии Гриффиндора. Более того, это позволяло Гермионе и Драко бесконечно спорить друг с другом о своих сочинениях, что давало передышку Гарри, Рону, Невиллу, Винсу и Грегу.
Поначалу Рон и Гарри беспокоились, что без Гермионы над душой, они не справятся с домашней работой, но профессор Снейп – и слизеринские старосты – не позволяли им расслабляться за учебой. Однажды вечером, например, один староста доступно и наглядно объяснил Рону, что (1) треп про снитчи и метлы – это неподобающая трата учебного времени, и (2) сидячее положение совершенно не защищает мягкое место от жалящего заклинания. Рон было начал громко жаловаться остальным, что староста цепляется к нему как к гриффиндорцу, но Невилл тихо обратил его внимание на то, что староста, который выразил неудовольствие учебными привычками Рона, теперь преподал тот же урок двум слизеринцам с четвертого курса, которые решили обсудить предстоящую вылазку в Хогсмид вместо работы над своим заданием по арифмантике. Рон уставился на эту сцену с открытым ртом, в то время как два старших ученика вскрикнули, заерзали на стульях точно так же, как и он сам, а затем с серьезным видом вернулись к своим сочинениям. (Как и те двое слизеринцев, он почел благоразумным провести оставшийся вечер, работая стоя). В конечном итоге, хотя им было и не угнаться за Гермионой или Драко, академические старания Гарри и Рона претерпели значительные изменения, а затем это же произошло и с их оценками. Тетушка Молли и дядя Артур были вне себя от восторга, когда профессор МакГонагалл связалась с ними и сообщила новости о том, что Рон заслужил отдельную похвалу за свое последнее сочинение по трансфигурациям.
Гарри также обнаружил, что когда он помогает Винсу и Грегу с их домашней работой, то это типа даже весело и помогает ему лучше усвоить материал. Невилл даже перестал так сильно бояться зельеварения, когда до него дошло, что как ни плохо он понимает предмет, он все же справляется лучше Грега. Кроме того, Гарри заметил, что его опекуну нравится, когда слизеринцы присоединяются к группе учеников,
Гарри снова улыбнулся. Его опекун не только заботился о нем в своих апартаментах, он старался сделать так, чтобы они с друзьями чувствовали себя как дома на его факультете, и чтобы с ними обращались так же, как и со змейками. Профессор Снейп следил за его домашней работой (и не только за зельеварением) и поднимал шум насчет того, ест ли Гарри овощи и достаточно ли он спит. И конечно, он просто с ума сходит, если Гарри выкидывает что-то безответственное.
Гарри знал, что у многих других учеников родители далеко не такие беспокойные, как у него. Разве профессор Снейп не оказался единственным, кто остался с ним в больничном крыле после случая с Квирреллом, просто чтобы быть рядом, когда Гарри проснется и расстроится?
Снейп попивал свой чай, надеясь, что в конечном итоге его желудок успокоится, и он сможет хоть что-нибудь съесть. Вид Гарри, несущегося на полной скорости по Большому залу, в сантиметре от того, чтобы разбиться в лепешку то на одном, то на другом нелепом и головокружительном вираже, вызвал у него изрядное расстройство желудка. Очевидно, что его всего-навсего немного укачало, когда он пытался проследить за движениями паршивца, чтобы ухватить его волшебным лассо. В чем еще может быть причина?
Однако он вынужден был признать, что какой бы идиотской и безумно опасной ни была эта выходка, она просто превосходно выполнила свою задачу. Все без исключения – ученики, преподаватели, портреты – гарантированно узнают об этом, и никто не поставит под сомнение отсутствие Гарри в общей спальне. И Гарри сыграл свою роль так безупречно! Он был так убедительно напуган, когда Снейп накинулся на него, а от его воплей протеста, когда его тащили по коридорам, у Снейпа звон в ушах стоял. Однако очевидно, что это было одно притворство, учитывая, какие требования выдвинул Гарри, стоило им остаться наедине. Кто знал, что паршивец способен на такую двуличность? Снейп был готов поклясться, что даже Дамблдор полностью купился на представление Гарри. Это было… совсем по-слизерински.
Это открытие заставило уголки губ Снейпа немного приподняться, и хотя он тут же спрятал непрошенную улыбку одобрения за чашкой, Гарри успел заметить ее и обрадоваться. Вот видите? Его профессор доволен им.
Тем более неожиданным оказался приказ профессора немедленно отправляться в комнату после ужина. «Что! Но почему? – заныл Гарри. – Я хочу еще посидеть здесь с вами».
Снейп изогнул одну бровь, скрывая предательскую радость от последних слов мальчика. «Неужели, мистер Поттер? Возможно, вы уже позабыли свою маленькую демонстрацию в Большом зале, но я уверяю вас, что я не забыл, равно как и тот факт, что вы до сих пор не были за это наказаны!»
«Вы меня шлепнули!» - вскрикнул Гарри.
«А потом исцелил», - возразил его опекун.
«Вы забрали мою метлу», - мальчик сделал еще одну попытку.
«Да, а теперь я отсылаю вас в вашу комнату, где вы можете вдоволь предаваться размышлениям о собственной глупости».
Гарри оскалился: «Это нечестно».
«Это совершенно честно, мистер Поттер. Вы согласились на частично приемлемый план вашего крестного, а затем в одностороннем порядке исказили его до безответственного идиотизма. Один вечер, проведенный в одиночестве вашей комнаты, - Снейп тщательно избегал слова «взаперти», - побудит вас пересмотреть разумность таких действий. Глупость, - строго сказал он, - всегда должна наказываться, как и подвергание себя опасности».