Новый год плюс Бесконечность
Шрифт:
— Скорее да, чем нет, — уныло пробормотал доктор Вендельштерн. — Все симптомы говорят о том, что к Новому году фройлен непременно покинет постель.
— И присоединится к нам праздновать ночь под елкой, верно? — воскликнул юный Фриц.
Луиза скептически хмыкнула и словно в знак сомнения приподняла сливочник и придирчиво осмотрела его со всех сторон, включая донышко. Высокая и худая, эта перезрелая девица, конечно же, тайком завидовала младшей сестре, но только ли молодость и красота последней были тому причиной?
— Даже если Мари и поднимется после такой
— Мне кажется, ты преувеличиваешь, дорогая Луиза, — важно заметил отец. — Право, не стоит в столь раннем возрасте исповедовать столь сильный скептицизм. В особенности когда дело касается родных.
Вадим искоса глянул на Пьера и Арчибальда. Оба сохраняли каменные выражения лиц, однако в глазах Арчи поигрывали веселые искорки, а у Пьера слегка приподнялась одна бровь. Непонятно было, удивлен ли он только что сказанным или как раз только что решил прислушаться к разговору за столом.
— И самое главное — убереги нас Всевышний от нередкой самоуверенности в оценках, — сказал крестный Дроссельмейер. Они обменялись понимающими взглядами с доктором, а Луиза немедленно надулась, нервно закусила губу и сверкнула исподлобья на крестного недобрым темным глазом.
— К чему ты это, крестный? Слава Господу, я уже не глупенькая дурочка и не в столь раннем возрасте, чтобы не обдумывать своих слов. Достаточно бросить один взгляд на Мари, — при этих словах она смерила внимательным взглядом почему-то Вадима, тихо и умиротворенно попивающего утренний кофий. — Право, не надо быть доктором, чтобы видеть реальное положение дел.
— Какие ваши годы! — добродушно пробурчал доктор. — Все у вас в движении, все пышет энергией. Это ведь лишь потом, уже пожилым, чувствуешь, как подобно древу, стремящемуся вниз и вглубь, укореняешься и в своих взглядах на жизнь, и в привычках. А с этим, милая Луиза, как раз и приходит наша непоколебимая и, увы, чаще всего ни на чем не основанная самоуверенность.
— Знаю, знаю, — отмахнулась помрачневшая Луиза. — Именно тогда вы все, старики и ветераны, начинаете вещать. Как старые и мудрые лягушки в тихом пруду перед дождем и непогодой.
— Луиза, дорогая моя, — укоризненно протянул советник Штальбаум. — Тебе вовсе не следует огорчать господина доктора своей непочтительностью. Господин Вендельштерн вот уже много лет верой и правдой оберегает наше семейство. И к его словам надлежит не просто прислушиваться, а свято их чтить. И неукоснительно выполнять все рекомендации нашего доктора.
— Лишь бы он, говоря об одном, не умалчивал другого, — понизила голос Луиза. — Всем в этом доме уже давно известно, что у сестрицы Мари — отнюдь не обычная лихорадка. Иначе все его лекарства и припарки уже давно подняли бы мою сестру на ноги.
— Позволю себе заметить, госпожа Луиза, — подал голос Вадим, — что в медицинской практике существует своя специфика. Например, общеизвестные вопросы врачебной этики. Полагаю, что достопочтенный доктор обстоятельно освещает нам все касательно здоровья милой Мари. Прочее же, что
Вендельштерн взглянул на Вадима с горячей и искренней благодарностью, а Луиза опустила голову и тихо, но явственно прошептала:
— Надутый барчук…
На том завтрак и завершился, не успев, к счастью, разгореться в семейную ссору. Доктор в скором времени заглянул в отведенный Вадиму кабинет, чтобы сердечно поблагодарить его за участие и понимание.
— Что вы, я же прекрасно знаю, что лучшего врача для фройлен Мари и желать не стоит, — ответил Вадим. — И вы понимаете, доктор, теперь и мое положение здесь, в этом доме, становится уже несколько натянутым. Вам, полагаю, известно о брачном сговоре наших родителей?
Вендельштерн кивнул. Этот умный маленький человек с проницательными глазами и неброской внешностью умел молчать, когда нужно. И даже говоря сам, доктор словно прислушивался все время к собеседнику, фиксировал его реакцию на свои слова, наблюдал, точно занемогшего тотчас пациента.
— Я бы хотел задать вам вопрос, доктор, — сказал Вадим. — И очень прошу оставить этот разговор в тайне и правильно меня понять. Лишь беспокойство о здоровье Мари и уважение к нашим родам понуждает меня задать его сейчас.
— Разумеется, — ответил Вендельштерн. — Но имейте в виду: поскольку я — дипломированный врач, моя профессия обязывает свято хранить тайны пациентов. В этом, наверное, мы чем-то сродни исповедникам.
— Да, но ведь вы врачуете тело… — озадаченно промолвил молодой человек.
— Порой — и душу, — покачал головой доктор.
— Что ж, возможно, именно об этом я и хотел спросить вас, доктор, — торопливо сказал Вадим. — Какова же все-таки причина лихорадки, охватившей девушку, которую прочат мне в жены? Надеюсь, вы прекрасно понимаете, что меня прежде всего интересуют только истинные причины болезни, а не ее видимые следствия.
— Причины здесь обычны, — развел руками Вендельштерн. — Общее ослабление организма, нервное истощение… Добавьте изящное, а потому — хрупкое, с точки зрения дамской анатомии, телосложение, и вы поймете, баронет, почему болезнь разгорелась столь скорым и сильным огнем. Именно в результате совместного влияния этих печальных причин ваша нареченная и оказалась для треклятой заразы легкой добычей. Но, смею вас уверить, я твердо убежден в скором выздоровлении милой девушки.
— Вы говорите о нервном истощении? Откуда ж ему взяться? — беспокойно спросил Вадим, но тут же несколько замялся. — Как известно, наша помолвка еще не состоялась, именно в связи с болезнью Мари. Поэтому решительное объяснение еще только предстоит. К тому же, не скрою, любезный доктор, на сегодняшний день желания дочери советника мне покуда совершенно неизвестны.