Новый год с летальным исходом

Мелякина Оксана

Над обстановкой кабинета явно поработал неплохой дизайнер. Все эффектно сочетается между собой. У окна рабочий стол, недалеко от входа большой стол с множеством стульев, а в нише удобный диван. Все выдержано в молочных и оливковых тонах и на первый взгляд выглядит абсолютно новым.

— Здравствуйте — первым заговорил хозяин кабинета.

Кроме Маркела в комнате находилась еще и хозяйка заведения. Она сидела во главе совещательного стола. Сам Маркел стоял посреди комнаты.

— Мне сказали вас двое — продолжил он, не ожидая моего ответа.

— У моего коллеги неотложное дело.

— Аааа, ну раз неотложное то ладно — вроде как улыбнулся Марк Леонидович — так что вы хотите мне передать?

— Ничего.

— Так какого черта тогда вы пришли? Что за идиотские шутки? — вспылил Маркел.

— Никаких шуток. Разрешите присесть?

— Присаживайтесь — сквозь зубы процедил мужчина и сам сел за рабочий

стол.

Мне ничего не оставалось, как сесть напротив него и начать рассказывать.

— Может быть, вы уже знаете, что Владлен Платонович недавно скоропостижно скончался прямо на работе. Оказывается, вы были его последним посетителем, поэтому я хотела бы кое о чем вас спросить.

— А вы вообще кто? — перебил меня Маркел.

— Я коллега покойного.

— Эсмеральда Николаевна? — с какой-то двусмысленной интонацией произнес Маркел.

— Нет, меня зовут Елена Станиславовна.

— Паспорт с собой? — спросил Маркел.

— Паспорта нет. Есть служебное удостоверение. Оно с фотографией.

— Пойдет.

Он покрутил в руках мое удостоверение и отложил его на край стола.

— Что вас интересует?

— Зачем вы приходили к Владлену Платоновичу? — я забрала со стола удостоверение и спрятала его в сумку.

— Это мое личное дело и я никому не обязан отчитываться.

— Теперь обязаны — я слегка ошалела от собственного нахальства, но интуитивно чувствовала, что если поведу разговор в другом тоне, то ничего не узнаю.

— Почему это?

— Я уже сказала, что вы последний кто к нему приходил. И после вашего визита он умер.

— Нет. Я знаю, что умер он на глазах у массы людей. Что-то там у вас упало во время праздника.

— Это просто совпадение. На самом деле его отравили.

— Откуда у вас такие сведения?

— В полиции сказали.

— Значит, будут еще и полицейские — тихо сам себе сказал Марк Леонидович и повернулся к женщине, как будто хотел и ей что-то сказать, но передумал и просто махнул рукой.

— Послушайте, Елена, ничего криминального в моем визите нет. И я даю вам честное слово, что не травил вашего шефа. Такой ответ вас устроит?

— Это не ответ. Конечно, человек подсыпавший яд будет все отрицать.

— Да зачем же мне это делать? — казалось, Маркела забавляла моя настырность.

— Этого я не знаю.

— Может, есть предположения?

Маркел явно издевался. Ну что ж — он хочет знать, что я думаю — я скажу.

— Я думаю, что вы предложили ему что-то незаконное. Директор отказался, и вы его отравили.

— Не смешите меня, Елена. Этого не было просто потому, что такого быть не может. Наши деловые интересы не совпадали никогда и ни в чем. В принципе я могу рассказать, что связывало и связывает меня с Владленом. Тем более, что сейчас это все равно станет известно, да я и не скрывал никогда. Скрывал Владлен.

Маркел достал сигарету. Закурил и начал рассказывать.

— На самом деле мы с Владленом родные братья. Мой отец умер, когда я был совсем маленький. Какое-то время мы жили вдвоем с мамой, а потом появился дядя Платон. Мама вышла за него замуж, и вскоре родился Влад. Наша мама была очень суровой и принципиальной женщиной. Я всегда побаивался её, а с дядей Платоном было легко и весело. Он возился с нами, играл и учил всяким разным мальчишеским премудростям. Но характер нашей мамы это тема отдельного разговора и возможно даже тема для диссертации не одного психолога, если не психиатра. Не знаю, была ли она когда-либо счастлива. Она была коммунисткой до мозга костей. Такой, каких в старых советских фильмах показывают. Строгая и правильная, но правильная какой-то книжной неестественной правильностью. Самыми важными для неё всегда были общественные интересы. Ей будто нравилось пренебрегать своими и нашими потребностями. В детстве я думал, что она нас просто не любит.

Я хорошо помню, как они поссорились с отчимом. На заводе был субботник, а он отпросился, сказавшись больным, и уехал в деревню вместе со школьным другом помогать кому-то крыть крышу. И в качестве оправдания сказал матери, что на субботнике работал бы бесплатно, а так ему пятнадцать рублей заплатили. Мать велела ему уходить.

Мы остались одни. Какое-то время отчим приходил с нами повидаться, когда матери не было дома, а потом перестал. Может быть, у него сложилась своя новая жизнь, а может кто-то сказал матери и она запретила. Не знаю. А с Владом всегда были очень дружны. Всегда. Было в нас какое-то сиротское братство. Я любил брата до самой его смерти.

Как-то когда мне было четырнадцать лет, у нашего приятеля Витьки Митюхина случился день рождения. Ему стукнуло шестнадцать. Но выглядел он достаточно взросло и мы поспорили, продадут ли ему водку в магазине. Я остался во дворе, а Витька пошел в магазин. Вернулся с бутылкой вина. Не

знаю, продают ли сейчас такое. Тогда это вино называли бормотуха. Я уже не помню, что я ему проспорил. Но вино мы с ним выпили. Боже мой, как мне было плохо! И мне было всего четырнадцать. А что делает четырнадцатилетний подросток, когда ему плохо? Правильно! Идет домой! Дома пришлось рассказать маме, что я пил. Она вызвала скорую помощь, чтобы зафиксировать факт алкогольного отравления, а на другой день поставила меня на учет в детской комнате милиции. Женщина инспектор отговаривала её от этого как могла, но никто и никогда не смог повлиять на решения моей мамы. Признаваясь, я, конечно, понимал, что буду наказан. Но ожидал чего угодно, только не этого. Придя домой из милиции мать сказала, что больше не считает меня своим сыном, что никогда из меня уже не получится человека, что я могу жить в её доме до окончания восьмого класса, а потом она найдет мне училище с полным обеспечением и забудет о том, что я вообще был. Она запретила Владлену разговаривать со мной. Он плакал, просил маму простить меня, но все было бесполезно. Я находился в состоянии шока. Это было слишком жестоко. Я не был таким уж испорченным. Обычный мальчишка, подросток предоставленный сам себе. Последующие полтора года я помню как в тумане. Моя обида на мать была так сильна, что назло ей я начал курить, стал влезать во все драки, совершенно забросил учебу и мог по несколько дней не появляться дома. Она стоически выдерживала мои выкрутасы. Точнее не замечала ни меня, ни мои выходки. С Владом мы по-прежнему были очень близки, но когда мать приходила домой делали вид, что не общаемся. В общем восьмой класс я заканчивал уже в интернате для трудных подростков, после которого для меня была открыта только одна широкая дорога — в спецучилище. Ни интернат, ни училище не были тюрьмой, но порядки там были практически такие же, как в тюрьме. Хотя на каникулы можно было возвращаться домой, моя мама не стала меня забирать. Она не ответила ни на одно мое письмо. После училища я сам приехал домой. Все годы жизни вне дома я находился в достаточно специфической среде, и конечно находился под влиянием её влиянием. Манера себя вести, сленг, жизненные приоритеты и ценности были все оттуда. Только этим я могу объяснить, что по отношению к брату поступил очень нехорошо. Владлен встречался с девушкой. Ничего особенного, обычная девушка. Я решил, что она недостаточно хорошо для моего брата, к тому же старше его. Владлену должно было исполниться восемнадцать, а ей было уже двадцать лет. Вначале я попытался соблазнить её, а когда не получилось, просто соврал брату, что переспал с его подругой. Он так радовался моему возвращению домой, а я его предал. Когда я понял, что наделал, просто не знал как искупить свою вину и уехал. Какое-то время я жил на севере. Много работал, и очень даже неплохо зарабатывал. Я хотел помогать своей семье, но переводы и посылки возвращались сначала с пометкой: «адресат отказался от получения», а затем: «адресат выбыл». Однажды я зашел в казино. Поставил все, что было с собой, и выиграл крупную сумму. Конечно, эти деньги не обеспечили меня на всю оставшуюся жизнь, но они вызвали интерес к тому, как в игорном бизнесе все устроено. Мне захотелось открыть свое казино. И пусть не сразу, но я это сделал. На прибыль от казино довольно быстро я открыл еще и ресторан. Когда у меня было казино и два ресторана, я был уже достаточно обеспеченным человеком, я нашел брата. Наша мать к тому времени умерла. Я был одинок и очень нуждался в семье. Женщины, встречающиеся мне, интересовались в большей степени теми деньгами, что у меня были, чем мной. Брат единственный человек кого я действительно любил, но он так и не простил меня. Даже спустя годы. Я продал свой бизнес и переехал сюда, чтобы жить с ним в одном городе. Но Владлен попросил никому не рассказывать, что мы братья. Ему не нужна была моя помощь. Ему не нужен был я. Конечно, в этой ситуации лучше всего было бы уехать и забыть. Но я не мог. Однажды я уже попытался. Невозможно уехать от себя, и переезд не решение проблем. Больше всего хотелось восстановить отношения с братом. Поэтому иногда я заходил к нему на работу — узнать как у него дела. Владлен всегда бывал немногословен и никогда не задавал никаких вопросов. Зачем бы мне его убивать? Теперь мы уже никогда не сможем помириться.

— А как прошла последняя встреча?

— Да как обычно. Я разговаривал, а Владлен ограничился односложными ответами типа да или нет.

— Он чем-нибудь угостил вас?

— Он никогда ничего не предлагал. Он просто терпел мое общество, как терпят неизбежное зло. Думаю, что приди я к нему домой — меня даже на порог не пустили бы, а на работе он был вынужден соблюдать приличия. Странные вещи происходят в жизни. Я могу очень многое, да что там скромничать — я могу почти все. А именно то, чего мне больше всего не хватает — дружбу и любовь родного брата вернуть не могу.