Новый год со спецэффектами
Шрифт:
Уселись мы все: я – в кресло, Машуня с Натальей – на диван, собака – на полу между нами. Бармалей с опаской занял второе кресло. Вот тут-то я и поинтересовалась у Машуни, зачем она нам соврала.
Мария Карловна долго соображала, что именно, но так и не сообразила, не о том думала. Пришлось подсказать:
– Ты нам сообщила, что из больницы тебя подвез какой-то частник. Это неправда, поскольку он тебе хорошо известен. «Какому-то» частнику, заработавшему на извозе определенную сумму, не будут на прощанье задушевно махать с крыльца рукой и слать воздушные поцелуи. А он, в свою очередь, не будет ждать, пока случайная
У Машуни вытянулось и поскучнело лицо. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но не решилась.
– Как хочешь. Можешь ничего не говорить. Мы и сами давно все поняли. Выглядело бы странным, если бы ты, будучи уверенной, что всем вам грозит смертельная опасность, а Ренату даже и в реанимации, оставила там Альку. Разумнее сбагрить ее в надежные руки и подальше от опасности. Ты и сбагрила. Тот человек, который доставил тебя сюда, увез твою дочь, дав слово беречь девочку пуще глаза своего. Интересно, кто он? Меня это обстоятельство интересует только с точки зрения участия в нашем массовом сумасшедшем спектакле. Неужели ты даже нам не доверяешь?
– Дожили! – внесла свой вклад в мою речь Наташка, глядя в упор на Марию Карловну. – Заманила нас в эту жуткую медвежью глухомань да еще и за нос водит. А я-то тут распиналась! Уехать сейчас при всем желании невозможно, пешком тоже не разбежишься: шаг вправо, шаг влево – перелом.
Наташка вскочила с дивана и нервно забегала по холлу. Денька решила, что запрет на команду «Сидеть!» снят и составила ей компанию. Мы с Машуней невольно следили за ними глазами. Носились они парно, нога в ногу или лапа в ногу… Не важно. Во время очередного забега подруга неожиданно резко остановилась и с силой хлопнула себя рукой по лбу. Денька озадаченно села и, глядя на хозяйку, открыла пасть.
– Ирина Александровна, а не сидишь ли ты рядом с тщетно разыскиваемой нами «злодейкой»?
– Очень может быть, – пробормотала я и, отведя глаза, уставилась в темное окно.
– Что, если наша Маша по сговору с мамашей сварганили всю кашу? Тьфу ты! Даже обвинительное заключение само собой в рифму складывается! Им обеим надоела мебель в доме, и они решили сменить обстановку, начиная с мужиков. Пока одна морочила нам голову, вторая действовала!
Подруга села на диван и, сложив на груди руки, приготовилась к словесной обороне.
– Да ты что?! – взвизгнула Машуня. – Забыла, как кто-то закрыл нас в комнате? А кто выпустил собаку?
– Алька, – покривив душой, спокойно сказала я. Надо же было выяснить, кто увез девушку. Но от невольного, хотя и косвенного напоминания о существовании в доме постороннего душа ощутимо похолодела.
– Алька давно в Москве! Вернее, почти в Москве, – запальчиво заявила Машуня и осеклась. – Только почему-то не позвонила… Хотя о чем это я? Ведь мой мобильник сначала пропал… А сейчас вообще выведен из строя.
Мое любопытство достигло верхнего предела и перехлестнуло через край. Только этим можно объяснить следующее заявление:
– Боюсь, Мария Карловна, что ты собственными руками сдала свою
Короткий всплеск смеха Машуни, призванный убедить нас в абсурдности моего предположения, резко оборвался. Появившееся на ее физиономии недоумение тут же сменилось сомнением, а затем гримасой страха:
– Нет-нет, Катерина очень аккуратно водит машину. О, Господи!.. Только никому не говорите. Алька пока поживет у Катерины. Это моя бывшая нянька. Почти вторая мама. Растила меня с пеленок, потом вышла замуж и уехала с мужем за границу. Он у нее военным был.
– Почему «был»? – автоматически поинтересовалась я.
– Потому что «сплыл». Я так поняла. К сожалению, времени на общение с ней не хватило, да и момент не подходящий. А не виделись мы с ней лет двадцать пять… Ее муж наверняка загулял. Зато теперь я просто уверена, что каждый женатый мужчина в тот или иной момент своей жизни достигает точки безумия и с готовностью безбашенного мотылька летит «налево», как на свет в конце тоннеля семейного уклада. И вляпывается в дерьмо!
– Не всегда. У некоторых женатых мужчин эта точка вообще превращается в многоточие, – охотно подсказала Наташка и погладила собаку по голове. – Правда, Денечка? И наша Маша не права. Во-первых, среди мужского клана еще существуют вырождающиеся особи, верные супружеской клятве, достаточно вспомнить наших мужиков, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить…
Наташка, согнув пальцы, трижды постучала Деньке по голове. Собака выразила готовность сбежать, но хозяйка ухватила ее за поводок и насильно уложила себе под ноги. Вместо коврика.
– А еще те, у кого жены взяли на себя нелегкую мужскую работу бегать «налево». Сплошные догонялки! Во-вторых, мне за мотыльков обидно. Они никому ничего плохого не делают. Между прочим, сколько я пыталась вразумить чужих сбрендивших мужиков – ничего не понимают! Вот простой пример – наш уролог Хохлов. Ушел от прекрасной жены реаниматолога, сто лет друг друга знаем, к безмозглой выпускнице медучилища. Я неделю ему долдонила, что он придурок. Не слышал! Прямо оглох. Был момент – пожалела, что нет в руках соответствующих инструментов. Как известно, лучшее лекарство от слуховых пробок – две сковородки по ушам.
Меня сдуло с кресла. Клеймить позором мужиков – увлекательное занятие, не скоро отвлечешься. А если вспомнить исторические примеры… Потом, справедливости ради, Наташка начнет поминать недобрым словом некоторых «стерв» – до утра времени не хватит. Я пробежалась до двери спальни супругов Гусевых и немного ее приоткрыла. Ровный храп Василисы Прекрасной заставил Наталью убавить громкость. Она с недоумением взглянула на меня и выразительно постучала по своей голове. Я ответила тем же. Подруга возмущенно фыркнула и покрутила пальцем у виска. Пришлось ладонями продемонстрировать ей пожелание закрыть рот. В ответ получила две внушительные фиги.
Машуня сидела и хлопала глазами, усиленно о чем-то размышляя, на нас внимания не обращала. Наверное, ушла в прошлое. Былое и думы. Надо было вернуть девушку к реальности, поэтому я перестала отвлекаться на Наташкин самодеятельный театр мимики и жеста. Стараясь не испугать Машуню, на цыпочках подошла к креслу и осторожно потрясла ее за плечо. Она вскинулась так, как будто на нее ливанули ведро холодной воды, и уставилась на меня непонимающим взглядом. Я приложила палец к губам и прошептала: