Новый год со спецэффектами
Шрифт:
– Я эти доски в баню отнесла. Они сухие, как раз пойдут на растопку! – крикнула из кухни Машуня. – Дуйте сюда, поможете накрыть на стол!
Звон грохнувшейся на пол посуды мигом подстегнул Наташку.
– Эдак и вкушать приготовленное Машкой не из чего будет! Ирка, слабо лопать картошку из общего тазика половником?
– Запросто! – весело отозвалась я и, пытаясь повесить свою куртку, оборвала вешалку на Наташкиной.
– Ирочка, давай мне эту вещицу, я сделаю все в лучшем виде. Только подай мне катушку с белыми нитками. В ней должна торчать иголка. Вон тот верхний ящичек комода открой…
Василиса Михайловна
– У меня к вам, Ирочка, конфиденциальный разговор, – тоном заговорщицы прошептала Василиса Премудрая.
За время нашего с Наташкой отсутствия супруги Гусевы успели выработать правильную с их точки зрения тактику. Я смиренно уселась рядом и поскучнела – еще и получаса не прошло, как излагала Наташке все, что собиралась услышать.
Предчувствия меня не обманули. Василиса Михайловна тихо и доверительно каялась, рассказывая о своем состоянии сильного душевного волнения на грани помешательства, которое возникло у нее с появлением к праздничному новогоднему застолью зятя со своей молодой любовницей. К сожалению, теперь уже ничего не исправишь. Я вольна рассказать следствию всю правду, и Василиса Михайловна готова умереть в местах заключения. А она непременно умрет – здоровье-то слабое. Но беспокоит ее не это. Просто из солидарности сразу же погибнет Карл Иванович. А каково будет жить на белом свете сироте Машеньке, неся на себе клеймо дочери убийцы. Ощущая постоянное чувство вины перед преждевременно ушедшими из жизни родителями. Да и от Алечки нельзя будет скрыть правду. И все это из-за одного нехорошего человека – Рената, который уже через неделю вернется к своей любовнице живым и здоровым и будет тихо посмеиваться в кулачок над всеми.
Дверь спальни супругов Гусевых явно нервничала – слегка колебалась от активного подслушивания разговора Карлом Ивановичем. По всей видимости, он готовился выступить во вторую смену. Слушать одно и то же, пусть даже и в другом исполнении, мне не хотелось. Поэтому я сразу же твердо заявила:
– Василиса Михайловна, вы можете спать спокойно. Если получится. Я ничего не видела и ничего никому не скажу. Едва ли мы когда-нибудь еще увидимся, а на шантаж, как некоторые, я не способна. Будем считать, что эта половина дела улажена. А как вы уладите свои вопросы с бабкой Варварой, меня не касается. Хотя шутки у нее, прямо скажем, экстравагантные.
Реакция Василисы Михайловны на мои последние слова была не такая, как я ожидала. Она восприняла их достаточно спокойно. Такое впечатление, что вообще пропустила мимо ушей. Тщательно скрываемая радость от моего заявления о невмешательстве в дело о причинении телесного повреждения, не знаю какой степени тяжести, Ренату не померкла в ее глазах. Василиса Михайловна покончила с Наташкиной вешалкой и с довольным видом передала мне куртку в тот момент, когда сама Наташка со стопкой тарелок вошла в холл.
– Зачем ты вцепилась в мою куртку? Уговариваешь ее выполнить роль салфетки? Так их куча на столе. Кроме того, можно вытереть руки об универсальный самоочиститель – собаку.
– Заметаю следы преступления. У твоей куртки неожиданно оборвалась связь с вешалкой. Василиса Михайловна умело ее восстановила.
– Да шут с ней, с вешалкой. Там Машка тихонько плачет. – Наталья кивнула в сторону кухни и осторожно поставила посуду на стол. – Рената жалеет, Альку, родителей…
– Скажи ей, что Рената она там уже не застанет, – вырвалось у меня. – Ну, мне так кажется, – поторопилась я смягчить категоричность своего заявления. – Зачем почти здоровому человеку валяться на больничной койке, когда можно прекрасно отдохнуть дома… В смысле, где-нибудь подальше от запаха лекарств и дезинфекции.
– Дома у любовницы! – подвела итог Василиса Михайловна, бросив на меня торжествующий взгляд.
– Мужик с воза – кобыле легче! – отрезала Наташка. – Ир, пойди поговори с нашей кобы… Машуней, я хотела сказать. Предложила выдать ее замуж в течение месяца – не хочет. А вы, Василиса Михайловна, сидите! – заметив попытку Машуниной матери немедленно отправиться к дочери, заявила Наташка. – Машуня знает ваше негативное отношение к зятю. Вам что, хочется лишний раз заработать какой-нибудь нелестный титул?
Василиса Михайловна испуганно затрясла головой и с мольбой посмотрела на меня. Я медленно встала, повесила Наташкину куртку на место и направилась к Машуне.
Она усиленно делала вид, что плачет от лука, который нарезала к селедке еще час назад. Мне совсем не хотелось сообщать ей правду, поэтому я решила обойтись полуправдой:
– Маш, мне очень редко доводилось ошибаться. И это не мания величия. Тебе пока придется поверить мне на слово: Ренат очень любит вас с Алькой. Вы были и остались смыслом его жизни. Ты правильно делаешь, что жалеешь мужа. В самое ближайшее время я постараюсь доказать тебе все сказанное мной.
Машуня сквозь слезы смотрела на меня с надеждой. Много ли нам надо для утешения? Всего лишь чуть-чуть оживить ее слабый лучик.
– Да-да, – торопливо заговорила она. – Перед уходом Виктории у них с Ренатом была ссора. Неудобно признаваться, но я кое-что слышала. Эта девица все время требовала от него что-то, более того, сказала, что он может отсчитывать последние минуты своей жизни. Она точно ненормальная. Неужели действительно настолько в него влюблена?
– Ты не сказала об этом следователю, потому что боялась быть уличенной в подслушивании? Стыдилась Рената?
– В какой-то мере – да. Но в тот момент больше испугалась. Сначала за него, потом за себя. Плохо соображала. Подумала, что меня наверняка сочтут главной подозреваемой, поэтому, мол, я и пытаюсь спихнуть вину на соперницу. Если Ренат выживет, пусть все расскажет сам. Если не расскажет, значит, сам по уши влюбился в эту дрянь. Или очень жалеет. Только в случае его смерти я не стала бы молчать.
– О какой смерти ты говоришь? Он достаточно хорошо себя чувствует и уже наверняка в Москве.
В дверь осторожно просунулась Наташкина голова. Машуня этого не видела. Я изобразила лицом эсэмэску: «все O. K.». В ответ получила гримасу, приглашавшую немедленно присоединиться к коллективу, иначе коллектив присоединится к нам.
– Маш, давай не будем заставлять всех нервничать. Народ оголодал и может решиться на крайние меры.
Наташкина голова одобрительно кивнула и скрылась.
– Вообще мне хотелось с тобой поговорить. – Я вспомнила Василису Михайловну и невольно добавила: – Конфиденциально. А пока подумай, как нам обеспечить связь с внешним миром.