"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17

Марков-Бабкин Владимир

Все американцы вновь переглянулись. Могу себе представить, что у них творилось в головах. Наконец один из них решил сменить тему.

– Ваше величество, Сэм Уоллес, «Нью-Йорк пост». У меня вопрос о послевоенном устройстве Европы. Многие круги в США поддерживают идею независимости Польши. Как вы смотрите на этот вопрос?

– Хочу напомнить, что в свое время, во время польского мятежа, правительство США поддержало именно Россию, сравнив польских инсургентов с сепаратистами-конфедератами. Что касается вашего вопроса, то уверен, что послевоенное устройство Европы и мира это вопрос, который должен быть предметом мирной конференции, которую как раз Россия и инициирует. Я не стал бы рассматривать любой предмет споров и рассуждений отдельно от общего контекста и от всего послевоенного устройства.

– А относительно положения евреев в Российской империи?

– Мы отменяем ценз оседлости для евреев и снимаем всякие подобные ограничения относительно их и всех

других прочих. Если будут такие желающие, то мы готовы организовать отъезд всех желающих евреев в США. Правда, из-за войны у нас пока ограничены ресурсы, но мы готовы принять финансовую и прочую поддержку от еврейских организаций Америки.

– С вашего позволения, ваше величество, Майкл Смит, «Нью-Йорк трибюн». Какую проблему вы бы назвали сейчас главной для России?

– Война – вот главная проблема. И не только для России, но и для всей Европы, для всех стран, вовлеченных в эту войну. Война разоряет народы, подрывает государства, разрушает экономику. Смерть, голод и разруха – вот что такое война. И весь мир сейчас должен сплотиться с целью эту войну остановить.

– Прошу меня простить, ваше величество, но может показаться странным слышать такие слова от вас, профессионального военного, боевого генерала и кавалера орденов за личную храбрость. Как вы прокомментируете это утверждение?

Я покачал головой.

– Тут нет ничего странного. Для профессионального военного война – это работа. Тяжелая, грязная и часто неблагодарная. Беда, если военный начинает получать от войны удовольствие. Тогда война ради войны, реки крови как способ развеять скуку, а гибель всех вокруг становится лишь фоном собственного самоутверждения. И уж тем более страшно, когда подобные желания испытывает глава государства.

– Однако же вы вступили в войну.

– Напомню, что войну Германия объявила России, а мы ни на кого не нападали. Мы лишь требовали оставить Сербию в покое и провести независимое и объективное международное расследование убийства эрцгерцога. Но Австро-Венгрия, объявив Сербии ультиматум, фактически пожелала оккупировать эту братскую нам страну, воспользовавшись сомнительного качества инцидентом в Сараево. Впрочем, тогда очень многие видели в войне способ разрешения накопившихся противоречий между государствами. Уверен, что сейчас никто из руководителей держав не захотел бы повторять своих ошибок и большой войны, вполне возможно, удалось бы избежать. Но, увы, ввязаться в войну значительно проще, чем из нее выйти.

– У меня такой вопрос: у нас сейчас дискутируется возможность вступления Соединенных Штатов в войну на стороне Антанты. Что бы вы посоветовали по этому вопросу президенту Вильсону и всему американскому народу?

– Я не могу что-либо советовать многоуважаемому господину президенту и уж, тем более, американскому народу. Это суверенный вопрос Соединенных Штатов. Как глава государства – члена Антанты, я бы приветствовал вступление США в войну. Уверен, что это резко усилило бы Антанту, потерявшую слишком много солдат на полях сражений. Несколько миллионов мобилизованных американских солдат помогли бы Антанте переломить ход этой затянувшейся войны в Европе.

– Несколько миллионов американских солдат? Но военное министерство называет куда меньшие цифры!

– Знаете, есть русское выражение – гладко было на бумаге, но забыли про овраги. В свое время Германия уповала на безупречный план Шлиффена, который был доведен до математического совершенства гением Мольтке. И этот красивый и безупречный план базировался на принципе: «Обед у нас будет в Париже, а ужин в Санкт-Петербурге». То есть в первый месяц войны Германия планировала добиться капитуляции Франции, а во второй месяц, по их плану, уже должна была бы капитулировать Россия. Генштабы Антанты, в свою очередь, предполагали закончить войну за четыре месяца. Однако война длится уже больше тридцати месяцев, и конца-края ей не видно. Уверен, что если так дальше пойдет, то эта страшная цифра вполне может и удвоиться.

Вновь взял слово репортер «Вашингтон пост».

– Ваше величество! Если это возможно, не могли бы вы объяснить нашим читателям подноготную вашей инициативы «Сто дней для мира». Чем она вызвана и какие цели преследует?

– Говорят, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Так случилось и в этот раз. И так уж вышло, что современное развитие науки и техники сделали оборонительное оружие более эффективным, чем наступательное. Тысячи и тысячи километров фронтов застыли практически недвижимо, окутанные уходящими на десятки километров в глубину своей территории линиями укреплений, огневых точек, окопов, минных полей, колючей проволоки, артиллерийских батарей и прочих средств фортификации. Обороняющиеся уже давно научились эффективно противодействовать любым затяжным артподготовкам и прекрасно могут противостоять любым попыткам прорвать оборону. Каждый метр продвижения вперед обходится атакующим в огромное количество жертв, которые реально ни к чему не приводят, поскольку чаще всего взятые у противника клочки земли вскоре противник отбивает назад. Каждый месяц

страны-участницы теряют на войне множество людей убитыми, ранеными и увечными. И это не говоря уж о том, что огромное количество людей вырваны из нормальной хозяйственной жизни страны и превратились из производителей материальных ценностей в их очень прожорливых потребителей. Война истощает страны с ужасающей скоростью, да еще и в таких масштабах, которые никто не мог ранее спрогнозировать. Во всяком случае, в начале войны Россия не предполагала мобилизовывать под ружье пятнадцать миллионов человек. Как, впрочем, и остальные державы – участницы этой мировой войны. Довольствие, обмундирование, вооружение, боеприпасы, сопутствующие траты – все это могло делать жизнь людей богаче, а сеет лишь смерть и разрушения. Даже если не принимать во внимание горе, страдания и ужас войны, мы должны понимать, что государства, участвующие в войне, реально отброшены далеко назад и еще долго не смогут выйти на тот уровень жизни и развития общества, который у них был до войны. Я, как военный, ясно вижу стратегический тупик в войне, а как глава государства понимаю, что дальнейшее продолжение такой политики приведет к непредсказуемым последствиям. Причем, в первую очередь, к непредсказуемым последствиям внутри наступающих стран, что может привести к потрясениям, революциям, гражданским войнам и распаду государств. Мне совершенно ясно, что все воюющие стороны понимают сложившееся положение, хотя и не все имеют мужество в этом признаться. И уж тем более взять на себя ответственность за то, чтобы поднять этот вопрос официально. Мы все должны признать перед лицом своих народов и всего человечества, что это война на полное и всеобщее истощение. Она продлится еще несколько лет, и за это время погибнут новые миллионы, еще большее количество получит ранения или станет инвалидами. И в результате эта страшная война просто затихнет сама собой, исчерпав полностью человеческие и материальные ресурсы всех участников конфликта. Лишь руины и пепелища останутся на некогда процветающем континенте. Что ж, если никто не находит в себе мужества, значит, придется это сделать мне. Возможно, мне это сделать легче, ведь я не отдавал приказ начинать эту войну, но сам достаточно повоевал на ней, чтобы иметь право говорить не только от имени государства, которым сейчас правлю, но и от имени армии, генералом которой я был все годы войны. И я говорю – хватит, давайте остановим это безумие, давайте посмотрим правде в глаза. Давайте для начала просто остановим все наступательные операции и сядем за стол переговоров. Давайте спросим у наших народов, хотят ли они продолжения этой войны, или они хотят весь этот ужас прекратить и снова жить мирной благополучной жизнью?

Москва. Дом империи.

19 марта (1 апреля) 1917 года

Как и прогнозировалось, вечерние газеты взбудоражили столицы. Да так, что министр внутренних дел всерьез обеспокоился безопасностью зданий посольств и консульств союзников, которые пришлось оцепить усиленными кордонами полиции. Пикантности этому добавлял тот факт, что Англия и Франция не стали пока изменять статус своих дипломатических учреждений, так что посольства по-прежнему были в Петрограде, а Москва довольствовалась лишь консульствами. И этот факт не преминули упомянуть вечерние газеты, намекая на откровенный демарш со стороны главных союзников по Антанте, не желающих признавать новую столицу, а заодно и политику нового императора.

А улицы бурлили. Воскресный вечер, что называется, перестал быть томным. Возбужденная публика толкалась на площадях, кое-где вспыхивали стихийные митинги и даже демонстрации, но горячее всего было у французского консульства в Москве.

Событие, скандальное само по себе, было усилено мелькавшими в газетах рассуждениями о том, кто был целью атаки на улицах Парижа – сам ли посол России господин Извольский, или же это было удачное покушение на генерала-изменника Иванова, которого везли в Москву для дачи показаний на процессе над заговорщиками, где он наверняка должен был рассказать нечто вопиющее. В общем, прозрачно намекалось, что бывший генерал должен был рассказать такое о роли союзников в мятеже, что его предпочли убить во что бы то ни стало, невзирая на присутствие посла и возможный дипломатический скандал.

Полиция пока справлялась с возбужденной толпой у консульств, и даже удалось арестовать какого-то человека, кинувшего в окно французской миссии булыжник. Но Глобачев докладывал об имевших место стихийных эксцессах у магазинов и контор, которыми владели граждане Франции. До погромов дело не дошло, но тенденции были нехорошими. Движимые плохими предчувствиями, а может, просто на всякий случай, но позакрывались и многие еврейские лавки. По городу циркулировали самые разные слухи, большая часть из которых носила довольно тревожный характер, так что Глобачев счел необходимым вывести на улицы дополнительные силы полиции и испросить поддержки армии, внутренней стражи и московского дивизиона Отдельного Корпуса жандармов. Но их выводить на улицы я пока не разрешил.