"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
И так весь на нервах из-за Маши и ее тяжелой беременности, а впереди еще всенощная, нравится мне это дело или нет. Раз уж устроился императором на три ставки, то и отбывай номер за троих. И на Пасху, и на Первомай.
Я внутренне нервно усмехнулся. Какой же все-таки сюрреализм! Император принимает военный парад и приветствует демонстрацию трудящихся во время государственного праздника – Дня труда и служения обществу. В прошлом году Первомай я встречал в Москве, в этот раз уже в Константинополе.
Да, уже больше года я тут. С того самого дня 27 февраля 1917 года,
Невольно кошусь на повороте на идущего за мной бывшего самодержца. Идет Ники, крестится, даже одухотворенно так крестится. Искренне. Что ж, он всегда был более верующим, чем я. И в те времена, когда тело мое всецело принадлежало прадеду моему, и уж после того рокового утра 28 февраля тем более.
Что поделать, я продукт третьего тысячелетия. Но там, по крайней мере, меня никто не обязывал ходить в церковь по воскресеньям, и храм в своем 2015 году я посещал, только когда душа и сердце этого требовали. Здесь же я должен являть миру и подданным образец христианского православного монарха, и тут уж ничего не поделать, поскольку церковь и православие являются одной из опор моей царской власти, могущественным инструментом влияния на умы и фактором геополитики.
Защитник и хранитель мирового православия. Не больше и не меньше.
Мое императорское всесвятейшество и величие, на секундочку.
Поскольку церковь у нас пока не отделена от государства, то государство, в моем лице, в дела церкви вмешивалось самым решительным образом. Так, в обмен на переподчинение митрополиту Афинскому епархий Константинопольского патриархата на «новых территориях» Греции, помощь и некоторые «уступки» при уточнении новых границ в Малой Азии, король Греции согласился на избрание Германа митрополитом Афинским, то есть предстоятелем Элладской церкви. Урегулирование вопроса с территориальным подчинением епархий вызвало всплеск энтузиазма в Греции, и я надеялся таким образом слегка подсластить им пилюлю от того, что я «украл» у греков наивную и светлую мечту о том, что, завоевав Константинополь, я всенепременно (по их мнению) передам его Греции.
Обойдутся. Мне такая корова нужна самому.
Освободившееся место Вселенского Константинопольского Патриарха занял мой ставленник Макарий, который ранее в качестве местоблюстителя короновал меня и Машу в Успенском соборе Кремля. Новый патриарх (не без моего участия) порешал все вопросы с признанием Болгарской церкви, поскольку всяческое укрепление союза с Болгарией мне было жизненно необходимо.
А сколько копий было сломано на недавнем Всеправославном соборе в Константинополе, даже вспомнить страшно. Шутка ли, вновь возрождена Ромейская империя, а значит, помимо восстановленного Московского патриархата, под моей рукой оказались еще и Константинопольский, Иерусалимский, Антиохийский патриархаты.
Собственно, фактически единственным решением первой части Всеправославного собора и был переход всех православных церквей на единый новоюлианский календарь.
Блин, как хочется спать…
Как там Маша? Томительно тянется время. Нет известий из дворца.
И вот мы дошли.
Макарий, трижды крестообразно назнаменовав кадилом затворенные церковные двери, возглашает:
– Слава Святей, и Единосущней, и Животворящей, и Нераздельней Троице, всегда, ныне и присно, и во веки веков!
Крещусь вместе со всеми. И Ники тоже. Впрочем, у Николая есть все поводы истово молиться. Как и мне. И у него жена вот-вот родит, и у меня. Тяжелые, прямо скажем, беременности у обеих. Но моя-то Маша молодая, хоть и первородящая, а вот Аликс совсем сдала, все время возят ее в инвалидном кресле. Но упорна в своем стремлении родить здорового мальчика и еще более упорна в своем безумном стремлении вернуть трон «законному наследнику».
И не смущает ее, что Ники и его наследники не имеют отношения ни к трону Ромеи, ни к трону Единства. Считает российский престол главным, и не могу сказать, что она так уж и не права. А значит, если действительно родится мальчик, то снова начнутся интриги и заговоры. Сколько раз уже больного гемофилией Алексея пытались посадить на трон вместо меня, а уж если родится здоровый мальчик, то соблазн будет еще большим. Ибо не нравлюсь я тут многим.
Открываются двери храма. Людской поток медленно втекает в храм. Вокруг меня поют:
– Христос воскресе из мертвых,
смертию смерть поправ,
и сущим во гробех
живот даровав.
Шла праздничная литургия, но мысли у меня были далеко.
Как там Маша? Все ли там хорошо? Она так тяжело перенесла последние месяцы беременности и очень ослабла. Лейб-акушеры выражают беспокойство и не скрывают этого.
Остается ждать. Надеяться. И молиться.
– О плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их. Господу помолимся. О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды, Господу помолимся. Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию. Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим.
Крещусь вместе со всем храмом. Да, это актуально для меня сейчас. Как никогда.
Хочется все бросить и бежать во дворец. Но государственные дела и протокол требуют моего присутствия здесь. Еще хотя бы два часа, если других известий раньше не случится.
Литургия шла своим чередом. Наконец патриарх возгласил:
– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!
Вместе с тысячами присутствующих в храме отвечаю на приветствие вселенского патриарха Макария и осеняю себя крестным знамением.