"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Бывшая царица недоуменно уставилась на капитана.
– О чем вы говорите, милостивый государь?
Тут в разговор вступил граф О’Рурк:
– Нижайше прошу простить, ваше величество, моя вина. Я надеялся, что нам удастся проскочить в Черное море. Но, если Нилов арестован, да и в самом Севастополе идут аресты, то, действительно, самым благоразумным выходом из сложившейся ситуации было бы спасение наследника и августейшей семьи. Вариант экстренной эвакуации на такой случай разработан заранее. Главное сейчас – обеспечить безопасность вашего величества, наследника и всей вашей семьи.
Хмуро глядя на графа,
– И каков ваш план на этот раз, милостивый государь?!
О’Рурк обратился к Дятлову:
– Господин капитан второго ранга, есть ли у вас под рукой планшет с картой акватории?
Тот кивнул:
– Разумеется.
Еще через минуту О’Рурк водил карандашом по карте, объясняя перспективы:
– Вот, государыня, Босфор и Константинополь. Мы аккуратненько проходим в подводном положении и выходим в Мраморное море. Затем всплываем и идем надводным ходом на юго-запад, держась в стороне от основных торговых путей. Восточнее острова Бесбикус, который бывший Имралы, нас будет ожидать греческий гидросамолет, который перевозит дипломатическую почту по маршруту Константинополь-Эллинский – Смирна – Афины. Посадки у Бесбикус официально не будет, но вы сможете подняться на борт самолета…
Аликс ахнула:
– Еще и самолета?!!
– Да, государыня. Это русский «Илья Муромец», проданный Эллинской империи. Весьма надежная машина. Дальше этот самолет доставит августейшую семью в Смирну, откуда вы сможете отправиться куда пожелаете. Но друзья вашей семьи ждут вас на Кипре. Когда вы будете в безопасности, сможете сделать заявление о том, что итальянка узурпировала власть. К тому же весьма велика вероятность, что к моменту вашего прибытия на Кипр узурпатор умрет, а благодарный русский народ и его элиты призовут вас на царство.
Империя Единства. Россия. Москва. Дом Правительства (Дом Пашкова). 6 октября 1918 года
Утро продиралось сквозь снежные вихри, но остановить приход нового дня не могла даже бушующая в Первопрестольной буря. Снег скребся в стекла. Кошки скребли на душе Маниковского.
Все пошло не так. Дело, казавшееся простым и легко выполнимым, вдруг оказалось катастрофическим по своим последствиям. Вот, спрашивается, буквально полсуток прошло с того момента, когда они собрались обсудить ситуацию, которая сложилась в связи с болезнью императора. Все было на их стороне. И осознание того, что это шанс избежать катастрофы с выборами, и знание протоколов, и полная возможность убедить юную царицу во внезапной вспышке «американки» в Москве и России, и что необходимо всего лишь перенести выборы. Хотя бы на полгода.
Они были уверены, что шокированная информацией о болезни Михаила Второго императрица с легкостью согласится с их доводами, и ситуацию в Империи в результате удастся разрулить, не допустив глупейшего балагана с выборами и роковым для страны формированием левого правительства.
Они держали в руках все рычаги власти. На их стороне было МВД и армия. Им сочувствовал генерал Артемьев. Они могли затянуть сбор врачебной комиссии, ограничив тем самым возможность семнадцатилетней царицы им помешать. В конце концов, они имели подавляющее большинство в «Коллегии семи», а она была заперта на Острове.
Они бы вывели Россию из тупика и избавили
Вне зависимости от того, выживет ли император или формальная власть перейдет к царице Марии, Империя бы избавилась от левой угрозы, поскольку выборы бы не состоялись, а до весны может произойти все что угодно.
Все было ясно и очевидно.
Все было очень изящно.
Спасение России.
И никакого переворота.
Было.
Но затем, как любил говорить Михаил Второй, «что-то пошло не так».
Юная царица внезапно покинула Остров, бросив там своих детей. Этого никто не мог предположить. Никто. Этого просто не могло произойти. И когда Маниковскому доложили о прибытии императрицы в Константинополь, он не поверил и распорядился все данные перепроверить со всем тщанием.
Но это оказалось правдой.
Это вызвало замешательство, переходящее в панику.
Затем на ее сторону, совершенно неожиданно, переметнулся Гурко. И теперь по всем частям и подразделениям рассылались манифесты и повеления о назначении самого Гурко главковерхом. Войска в столицах были приведены в полную боевую готовность, и, пользуясь их же собственным объявлением Москвы на военном положении и введением комендантского часа, гарнизон Первопрестольной начал выдвигаться на ключевые позиции. А после того, как Меллер-Закомельский вдруг подписал решение «Коллегии семи», встав на сторону императрицы, сразу начал колебаться и Анцыферов, а Курлов вообще отказался выводить из казарм Внутреннюю Стражу.
А потом пришла телеграмма, что императрица собирается прибыть в Москву.
Вот так вот.
Маниковский с тоской смотрел в бушующие за окном вихри.
Даст Бог, пути занесет, и они выиграют время. А там, возможно, удастся что-то решить. В конце концов, еще нет медицинского заключения о недееспособности императора, а это дает им дополнительные возможности для маневра…
Дверь открылась и в кабинет ввалился генерал Слащев-Босфорский, отряхиваясь от снега.
– Граф? Мне не доложили о вашем прибытии.
Яков Слащев усмехнулся, усаживаясь в дорогое кресло прямо в заснеженной шинели.
– Пустое, Алексей Алексеевич. Я к вам по-простому, без формальностей. Государыня повелела обеспечить полное выполнение протокола «Алтай», так что вы, Анцыферов, Артемьев, принц Ольденбургский и прочие лица, плотно общавшиеся с заболевшим государем, подлежите изоляции. Во имя профилактики, разумеется. И во избежание распространения вашей заразы. Обеспечение карантина поручено медицине Сил специальных операций, офицеры которых вас сейчас ждут в приемной. Так что благоволите на выход.
БОЖИЕЮ ПОСПЕШЕСТВУЮЩЕЮ МИЛОСТИЮ
МЫ, МИХАИЛ,
ИМПЕРАТОР-АВГУСТ ИМПЕРСКОГО ЕДИНСТВА РОССИЙСКОЙ И ВОСТОЧНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИЙ,
ПОНТИФИК ВОСТОЧНЫХ ЦЕРКВЕЙ И ЗАЩИТНИК ПРАВОСЛАВИЯ,
ИМПЕРАТОР ВСЕРОССИЙСКИЙ, ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ РОМЕЙСКИЙ,
ВЕЛИКИЙ ЦАРЬ АРМЯНСКИЙ, ЦАРЬ ПАЛЬМИРСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКИЙ И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ.
Объявляем всем верным Нашим подданным:
Божию милостью послано Нам испытание американской болезнию. Немощь сия тяжела и коварна, но, искренне молясь, на милость Божию Мы уповаем и на медицинскую науку Нашу.