"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
– А в чем наш интерес?
Кароль запнулся. Иногда полезно замечтавшегося мальчишку щелкнуть по носу.
– Как же… А та же магистраль?
Киваю. Тоже знакомо. Одни шантажируют магистралью, другие в будущем шантажировали газовой трубой. Тоже считали себя самыми хитрыми, географические соседи, что и говорить.
Но я тут в братскую дружбу и жвачку играть не намерен. Это очень дорого стоит и никогда не окупается.
– Я рад, Кароль, что ты помнишь о магистрали. Защищать ее мы действительно будем при любом раскладе. Но те же генералы, которые тебя собрались свергать, уже передали через некоторых посредников, что готовы встретиться и выполнить любые наши условия, а также горячо заверили в том, что интересы России при новом короле
Куда девались все эти воодушевления и горящие глазки? А? Тут наступал очень важный момент. Если Кароль прибегнет к болезненному для меня аргументу, то я его спишу в утиль без всякого сожаления.
Кароль молчал. Молчал и я. Мы стояли один напротив другого, обмениваясь напряженными взглядами.
Что ж, он не стал прибегать к последнему аргументу, и я оценил это. Ольга Николаевна – не предмет торга.
– Кароль, хочешь ли ты остаться при власти? Или хотя бы сохранить корону?
Он, пожевав губами, коротко ответил:
– Да.
Как мне не хватает матерных слов в моем лексиконе…
– Хорошо. Уж прости, но я буду говорить с тобой без всяких экивоков. Румыния мне нужна в качестве верного союзника и защитника магистрали Россия – Ромея. Магистраль – зона наших безусловных стратегических интересов. Я не хочу угрожать Румынии, но если ваши внутренние проблемы поставят под серьезную угрозу безопасность магистрали, то Россия тут же жестко вмешается. Твои генералы это прекрасно понимают. Скажу больше, твои генералы уже сообщили, что готовы рассматривать экстерриториальный статус магистрали Константинополь – Москва – Петербург по аналогии со статусом Китайской-Восточной железной дороги, а это значительно расширяет наши возможности по сравнению с действующим договором. Ты, кстати, прости за резкое слово, развел у себя приличный до яркого неприличия бардак.
Кароль промолчал.
Я продолжил.
– Бардак. Два года назад и у меня в царстве был бардак. Я сумел его преодолеть. Теперь пришла твоя очередь. Ты изложил мне свой план: завоевать Трансильванию и, опершись на крестьян, опрокинуть бояр. Что ж, действуй.
Он поднял на меня свой взгляд и, поиграв скулами, хмуро покачал головой.
– Без серьезной поддержки союзников шанс на военную катастрофу весьма велик. Наша армия слаба, плохо обучена и еще хуже оснащена. Театр военных действий лишает нас маневра, и мы по большей части будем привязаны к дорогам, пока не овладеем перевалами Южных Карпат и не выйдем на оперативный простор Трансильванского плато, а это, с учетом того, в каком состоянии сейчас находится моя армия, неизбежно приведет к горам трупов, и захотят ли мои солдаты идти дальше в атаку на пулеметы венгров – это очень и очень большой вопрос. Лишь неизбежность моего свержения и последующей гражданской войны толкает меня на эту военную авантюру.
Что ж, это тоже было мне знакомо. Я прекрасно помнил, как летом 1917 года сам был вынужден двинуть войска в наступление, хотя внутренне был уверен в предстоящей военной катастрофе. И это при всем при том, что, в отличие от Кароля, я перед этим четыре месяца укреплял свою власть и авторитет в армии, а у моего румынского двоюродного зятя нет сейчас ни того, ни другого.
– И каков твой «план Б»?
Лично мой «план Б» был блестяще осуществлен, хотя, безусловно, был самой отчаянной авантюрой. Если бы не та блестящая операция Слащева, Емца, Иволгиной и всех героев Особого отряда Сил специальных операций, то поди знай, как вообще для нас закончилась вся эта затея с войной. Ведь Ригу мы удержали с большим трудом, под Двинском случился прорыв фронта и окружение нашей дивизии, а Моонзунд…
А что Моонзунд? Если бы не разгром Османской империи и не завоевание Царьграда, то я очень сомневаюсь, что у моих войск было бы столько воодушевления, веры в себя и, главное, веры в меня, ведь вера в гений полководца очень важна для устойчивости и решительности солдата, тем
Путь к триумфу Моонзунда был долгим и тернистым. Да, мне удалось разыграть несколько тузов в рукаве, до которых местным хроноаборигенам было еще расти лет двадцать-тридцать, но что бы я делал без верящего в победу и сцепившего зубы русского солдата? А ведь русский солдат и матрос к битве при Моонзунде подошел, морально опираясь на победы при Риге и при Двинске, на успешное наступление в Галиции, на успехи при освобождении той же Румынии, на блеск побед в Малой Азии и на Ближнем Востоке. Победа рождает победу и веру в нее.
Да, операция в Софии – это было настоящее чудо, как и Моонзунд, но к моменту первого чуда моя армия была большей частью избавлена от гнили разложения, а к моменту второго была уже уверена в себе и верила в победу. Ничего этого у румын нет, есть только вооруженная толпа и шапкозакидательские настроения. Такую, прости Господи, армию, побил бы и Нестор Махно.
Кароль криво усмехнулся.
– Если на первом этапе мои генералы не добьются успеха и понесут большие потери, то я смогу их публично обвинить в катастрофе и измене, взяв под арест, как это сделал кайзер Вильгельм с Гинденбургом, Людендорфом и их окружением.
Качаю головой.
– У кайзера был туз в рукаве в виде морских частей и адмиралов, которые хотели свалить вину за катастрофу Моонзунда на армейское командование операцией, а Гинденбург и Людендорф слишком уж были уверены в своих позициях и пропустили подготовку к возврату Вильгельму всей полноты власти в империи. А кто у тебя есть, Кароль?
Тот широко улыбнулся.
– А у меня есть вы. Да, ещё сегодня утром, ещё за четверть часа до того, как дирижабль «Империя» коснулся посадочного стола, была довольно большая вероятность, что меня или убьют, или иным образом отрешат от власти. И тогда вы вынуждены были бы развернуть дирижабль на другой курс, поскольку вы бы унизили свое достоинство, встречаясь на высшем уровне с лицами с непонятным статусом. Да, они формально могли провозгласить Николая новым королем, но вряд ли вы бы стали вот так вот встречаться сразу после переворота. Так дела не делаются. Но вы и ваша армада уже здесь, а техника для парада уже покинула вашу базу.
Вы говорили, что намерены защищать магистраль и свои интересы в Румынии? Лучший ваш защитник – я. Опираясь на Россию, я смогу укрепить свое положение и отстранить генералов-генштабистов от власти. Опираясь на Россию и руководствуясь вашими мудрыми советами опытного человека, я реформирую Румынию, проведу аграрную реформу, аналогичную вашей, и я постараюсь не только войти в таможенный союз НРС, но и максимально интегрировать экономику в экономику Единства. Вплоть до введения общих денег.
Вы спрашивали в чем ваш интерес? Вот в этом, а еще в том, что сильная и абсолютно дружественная Румыния, имеющая реформированную под руководством русских советников крепкую и боеспособную армию, сможет надежно прикрывать не только магистраль, но и весь этот фланг против Венгрии и Нордического Союза, а военно-воздушные базы России в Трансильвании смогут стать аэродромами, с которых ваши бомбардировщики смогут бомбить Венгрию и Германию в случае войны. Собственно, вся Румыния – это передовая военная база Новоримского Союза и, в первую очередь, России.
Угу, и кузница, и житница, и здравница.
Кароль подвел итог:
– А объединенная Великая Румыния с Трансильванией надежно прикроют магистраль и ваши порты на северном побережье Черного моря от воздушных атак противника.
Я внутренне усмехнулся. Да, я не только историю поменял, но и географию. По крайней мере в части топонимов и прочего. Тот же Кароль назвал Одессу и Николаев не городами южного побережья России, а именно северного, с указанием конкретного моря, ведь где именно кончается Россия и где ее самые южные порты – вопрос дискуссионный. Где-то там, в далеком Южном море.