Новый Мир (№ 2 2008)
Шрифт:
потерь и вышек вдалеке.
Средь лейтенантских околесиц
не худо, право, по одной,
пока звезда и полумесяц
маячат в дымке нефтяной.
Но сносный тост еще не вызрел.
К словам не подойти на выстрел.
Речь попаданьями бедна.
И
и водка киснет над страницей
о том, что пагуба одна.
Все времена забыты разом,
порядок страхом отменен
неосмотрительным приказом
ценою выбывших имен.
Что сталось раньше или позже,
все куча, стало быть, мала.
Хромой пегас натянет вожжи
и перекусит удила.
И безлошадный, в детском раже
перегорит усталый Марс,
чтоб не случившееся раньше
спокойно выпустить на марш.
Чтоб прирасти к прикладу телом,
заметив белое за белым:
цветет ли в облаке душа?
Чтоб атеист или ботаник,
забыв про семь вчерашних нянек,
в восьмую целил не спеша.
* *
*
Поздний выезд к реке Икорец, конец сезона.
Все-то медлит похолоданье, и нам не к спеху.
Чей-то праздник глушить плотву, промышлять сазана,
а кому-то — прошвырки ради да на потеху.
Где подлесок болотной дышит в лицо закваской,
настороженный шум живет в камышовой гати,
помянет водила матушку над запаской
и прибавит вдруг, что Воздвиженье нынче, кстати.
Держат сучьями тучи в бессрочном жиме
деревца над овечьим лежбищем опустевшим
и проселком поодаль с последними гужевыми
одиночками с редким эскортом пешим.
Клок пожухлой пажити, слабость убыли, былки в свете
под слюду воды уходящего тихой
сквозь осоку и соты чиненой сети.
На, держи кусок, на штаны не капай.
Скорый пир с помидорами на капоте.
И массив как в бочку бухает, повторяя
байки про баб, окалину на катоде
и тоску-печаль в распыл без конца и края.
Костерок выбирает и выбрать никак не может:
это ли, то лицо окажется освещенным.
Общий план истрачен, неудержимо прожит.
Те в темноте и те, и позаброшен счет им.
Вот и остатки: профиль, абрис, пол-оборота,
фортель пламени над черноводным током.
И стоит у поленьев осень, не зная брода
к инобережным плавням в облаке недалеком.
* *
*
Потому ли, оттого ли
потонули, что в неволе
в безоглядных облаках,
что синица не в руках?
Ублажали, угрожали,
сказки замертво рожали —
Боже, право, не пусти
птицу стискивать в горсти.
Той безбожно мнится тоже
вместо пота тесной кожи
ветер снов, угроза туч,
пепел, чуток и летуч.
Не собрать его в пригоршни —
света легче, плача горше,
про досады и труды
утекающей воды
потому молчит, что светел,
оттого горчит, что пепел —
птичья тень на сохлом дне
счастья, выпавшего мне.
* *
*
не за водою пойду босиком
а из воды прорасту тростником
не на удачу закину уду
сам как грузило под воду пойду