Новый Мир (№ 3 2007)
Шрифт:
Геннадий Айги скончался 21 февраля 2006 года в Москве, похоронен на родине, в деревне Шаймурзино.
Пять стихотворений
1
сна-шевеленье — побольше меня!
а в подспудье
дальнее “а-это-ты”:
огнь-узнаванье (все более — лес
озаряясь поляной)
2
пусты как в поле дома и деревья
и есть
только оставленное
в мире
всеми — спокойствие
словно для воли бескрайней
(блики из окон мертвы)
3
и вдруг с вещами чувствую:
не делаем ли что-то как с людьми
а чувствуем ли мы с людьми
что делаем мы что-то как с вещами
4
а жизнью живых
как кружащимся снегом
будто подчеркивается
мертвость мертвых
5
и
будто Работою Мира твоя голова
звезды — ум вырывающие ввысь
ветры за звездами — свет вырывающие
(все шире — Туманность)
1993, Берлин.
У. В. за работой
и
отступающие глаза
(под
навес
бровей)
словно смотрящие в тайге в открытую дверь охотничьей хижины
и дальше через поляну
медленно устанавливают
впадины в далеких горах — и давно — одиноко — ими
тоска
молчит
(У. В. — берлинский художник Ульрих Вернер.)
24 января 1992.
Давнее рисование
спичка шептаться могла и свеча
миром была принимая в себя — и казалось что крохи
в сумерках утешающе теплились хлеба
светом — в сердца исходящим
(…а почему бы и нет?..) — и рука тишиной отягчалась
все более “зримой”:
глаз
будто в родник… — припадая… — (следы начинались
зернистые
первые
скользя — как в гору!
— …шорох — Его разговор… — через нас
здесь: с Миром)
25 февраля 1992.
Флоксы ночью в Берлине
Г.
как
незримо силы падают!
и в том бессилии “душою” называемом
поют-кричат деревни-и-туманы
где солнца как живые
грустны — огромны — далеки! —
средь их лоскутьев
(так — куст: как будто на отшибе Родины:
“родной” не назову:
дрожит)
22 июля 1992.
Перед картинами Андреи Шомбург
окна Духа на этих холстах
(приснившиеся
зренью души
в виде полей и полян)
стойко-спокойные в их неподвижности
внутренне
скользят и подрагивают
у нас на глазах становясь
(будто ровно и вечно)
живущими (как безымянная зелень): —
о да: драгоценностями! —
целомудрия чувств
и болящей
(тонко)
руки
30 ноября 1992, Берлин.
"Грехопадение". Из дневника (1968 год)
А сколько надо еще обдумать, продумать, додумать!
А. Штейнберг — Ф. Каплан. 3.I.68.
Философско-психологические истоки этого текста возникли в юности Аарона Захаровича Штейнберга (1891 — 1975), когда он определил свое призвание: “<…> нет ничего, что любил бы я в себе больше, чем философию” (Дневник, 23.V.1910)1. Пафосом его жизни стало осуществление духовного подвига: “<…> я справлю новоселье в новом чудесном здании из философского камня и мрамора…” (Дневник, 2.VI.1909). Уверенность в себе и оптимизм сохранились и во второй половине жизни. Но судьба русско-еврейского интеллигента ХХ века вела в противоположном направлении: от себя, единственного, навстречу всем возникающим вызовам времени. Отвечая на них, Штейнберг менял культурные пространства, расширял сферы приложения своих сил: в философии истории и философии религии, литературоведении, критике, публицистике, журналистике, а с 1944 года — и в качестве общественного деятеля.