Новый Мир (№ 4 2006)

Журнал Новый Мир

И появляется народ другой. Нынешним летом прибавилось сразу четыре семьи. Уже не временные, не какие-то квартиранты, а новые хозяева, с детворой.

В доме Фюлеров — девочка на лицо милая, опрятная, даже здоровается. В соседстве у них — мальчонка, в хатке покойной Гордеевны — трое ли, четверо ребятишек. Даже непонятно, как они там умещаются. Это ведь не хата, а скворечник. Туда Гордеевна еле влезала. А теперь их шестеро, пусть и мал-мала. Как они там устраиваются, непонятно. Но, впрочем, устроятся. В свое время мы вшестером поселились и жили. Теперь тоже не понять, как и где умещались да еще и гостей принимали. Устроятся

и новые соседи.

Ребятишки, как всегда, быстро познакомились. По обычаю, играют в прятки да догонялки. Добро, что улица широка да тениста. Щебечут, звенят молодые голоса.

Возле двора Ивана Варенникова сбивается ребятня помельче, ровесники внучек его. Тоже славная детвора.

Так что, даст бог, глядишь, помаленьку все и наладится. Угаснут, дотлеют усадьбы и дома, свой век доживающие. Народ старый да горемычный, какой с нынешней жизнью не сладил, скоро перемрет. Одного за другим их таскают на кладбище. Володя Грибанов, а еще раньше — младший брат его Сашка, и вовсе молодой зять, который пьяным сгорел, и “очкарик” — ветврач, который бедовал возле Володи Грибанова, Николай Страхов, богатырь Леша Рыжий, Генка Миней, Бошелуков, Шурка Молдаванова да ее сноха и внучка, Надюха с дочкой, Альвира да сын ее, Доценковы старший да младший, тетки-Шурина дочка Фаина… Горькому счету конца нет.

Они так быстро уходят, словно торопятся, один поперед другого. И не только в нашем краю. Уже второе в поселке, “новое” кладбище — под завязку, негде хоронить. Наши могилки, слава богу, на кладбище старом, которое недалеко. Туда можно пешком ходить, как и положено. Нарезал цветов, взял воды да кое-какую снасть, чтобы прибрать могилы. Собрался, пошел.

В годы последние, понимая свою близкую смерть, мать говорила: “Хочу умереть осенью. Много цветов…” Она и умерла осенью, в начале октября. Цветов было столько, что в банках с водой они не уместились и лежали грудой на могиле, переливчатым ворохом: астры, розы, циннии, хризантемы. Не завяли они на другой день и на третий. Я принес еще несколько банок, налил воды, и цветы долго стояли: стрельчатые, иглистые золотые шары, бархатные алые лепестки, синие соцветья.

На девятый день пришел первый густой туман. На кладбище сумрачно, а возле маминой могилки светло. Цветы словно фонарики: белые, золотистые, голубые. Рыжая пушистая белочка спустилась с дерева, скачет.

А возле старого дома, на улице, на воле, играют ребятишки. Порой допоздна. Звенят и звенят детские голоса.

Конец августа. Уже рано темнеет. Впереди долгая, по-южному теплая, но все же осень. А потом настанет зима.

Майское утро. Солнечно. Ясно. Сочная зелень деревьев, травы. Озерняются абрикосы. На вишне, на смородине — кисти, дробь зеленых ягод. За двором могуче вздымается к небу белое и пахучее облако цветущей акации. Малая птаха славочка допевает тихую утреннюю песнь.

И снова тишина и покой. Дремотно воркование горлицы. Высокое голубое небо с редким пухом облаков. По земле — зеленые метелки вейника, отягощенные утренней росой; белые головки одуванчиков, чуть подсохнут — и полетят, золотые лучистые цветы козелка не жмурясь глядят на яркое солнце.

Звяканье ведра. Тихий говор. Это сосед возится в огороде, грядки поливает. Рядом с ним внук в нарядной яркой рубашке. Тоже цветок, человечий.

Четыре

стихотворения

Цветков Алексей Петрович — поэт, прозаик, журналист. Родился в 1947 году на Украине. Учился на истфаке и журфаке МГУ, был одним из основателей поэтической группы “Московское время” (70 — 80-е годы). Эмигрировал в США в 1974 году. Окончил аспирантуру Мичиганского университета со степенью доктора филологических наук. Выпустил несколько стихотворных сборников, а также эссеистику и прозу за рубежом и в России. Живет в Праге, работает редактором и ведущим программ радио “Свобода” — “Атлантический дневник” и “Седьмой континент”.

* *

*

как же их столько в своих городах коротких

вот и везде настигает один из дней

тускло сквозь сетку набор буратин в коробках

лунные лица в тени тем глаза видней

в топку сценарий сна о крылатых предках

солнце дерзит извне но по венам ночь

сотами над мостовой нелюбимы в клетках

стыдно до стона что некому всем помочь

рты нараспашку да воздух преграда вздоху

искры на карте каракас и кострома

ноль кислорода где дверь коридора в зону

исчезновенья на райские острова

встарь если в спальни смертных сходили боги

путь перекрыт даже богу темно от боли

день наступает со стороны луны

всех не спасти никого не спасти увы

лезвием вены над лункой но не рискую

прямо в зрачки ни тебе ни тому кто вслед

вместе съедим песок и допьем морскую

черную эту насквозь как эребу свет

кто продержал живьем в терпеливой доле

чтобы ни звезд падучих ни вешних гроз

значит не ордер в обещанном вечном доме

где у хозяина горниц на каждый спрос

вот и которую звал с непокорной челкой

кукла склонилась к лунке над этой черной

боги неправда и смертному не друзья

хочешь люби любого спасти нельзя

* *

*

потечет чуть попятишься свойство зимы и поземки

вроде миру по святцам черед а не вечно война