Новый Мир (№ 4 2011)
Шрифт:
— Неслабо… А откуда деньги?.. Ах да!.. Вы же нищенствовали!
— Мы играли. Мы пели для людей, Инес.
— Мент рассказал…
— Ментяра что понимает?!. Знаешь, Инес, мы и впрямь классно играли. Мы весь день играли в полную силу. Особенно барабанщик… Простые работяги останавливались. Серенькие умученные служащие. Восхищались, Инес!.. Все до единого. Все, кто шли к метро мимо нас.
— Мент считает иначе. Мент сказал, что вы перегородили тротуар. Шляпенками своими…
— Так принято. Всё как в Париже, Инес. Выставили на тротуар несвежую шляпу для скромных пожертвований.
— Вы выставили пять дохлых несвежих шляп! Для скромных пожертвований… Человек не мог шагу шагнуть!
— Если бросит денежку, он мог шагнуть.
— Ты считаешь, что так делают в Париже?
— Мне, Инес, говорили, что в Париже еще и круче. Там нищий, скажем, трясет коробкой. Прямо перед носом проходящего человека — дай!.. Дай!.. Дай!.. Гремит на всю улицу! Жестяная большая коробка… Нищий заодно загораживает путь и обдает тебя своей ночной вонью. А если удачно, если ты все-таки прошмыгнешь мимо, не бросив монетку, эта пьянь бежит за тобой два квартала и вопит: “Рогоносец! Рогоносец!.. Вы видите этого убегающего рогоносца?!”
— У нас это не смешно.
— Тут ты права, Инес. У нас рогоносцы — милейшие люди.
Милиционер отпирает решетку. Отдает Максиму его рюкзак… Выходи! Лети, родной! На волю!
А рок-музыкант продолжает сравнивать с Парижем: — У нас, Инес, Россия. У нас обязателен интеллектуальный, с фигой, намек… В придачу к лежащей на асфальте несвежей шляпе.
— Пошли, философ.
— Однако согласись, Инес… Мы, в России, жалеем человека. У нас не звучит просто “рогоносец”! А вот если оживить эту фишку живой водой... А?..
Он рассуждает:
— А вот пусть бы у нас — как у нас!.. Если жадина не бросил мелочовку в лежащую и просящую шляпу, каждый продвинутый бомж вправе вслед ему вопить оскорбительно и в духе времени: “Стукач! Стукач!.. Запомните рожу этого стукача!”
— Пошли, пошли быстро.
Максим, на ходу ощупывая рюкзак, предложил милиционеру: — Не хочешь диск с моей музыкой? Задешево.
— Нет.
А на выходе на легком ветерке Максима Квинту ждали трое озленных и непохмелившихся. Наконец распавшаяся его рок-группа.
Двое, каждый со своим инструментом, плюс вокалист со своей глоткой.
Саксофонист по-быстрому передал Максиму его ж/д билет: — Вот тебе. До Новосибирска. Запомни! В одну сторону билет!.. И вали! вали вон из Москвы!
Саксофонист
Но особенно озлен вокалист: — Ты нам осточертел! Топ-менеджер! Ни хрена не можешь, не умеешь!.. Устроимся без тебя завтра же!
И, оформляя насмешку, вокалист выдал своим бесценным горлом глумливую руладу. Йодль на карпатский манер.
Так что каждый из музыкантов выразил презрение провалившемуся руководителю. Каждый по-своему.
Не отстал в прощальной потехе и барабанщик. Забарабанил по-дурному. Еще и кричал-вопил: — Сколько времени потеряно. Я гений! А мои руки… Верни мне мою левую! Моя гениальная левая! От безделья усохла!
— Левая — это обычно от портвейна, — вяло огрызнулся Максим.
Но все трое уже разбежались.
Инна как свидетельница. С горестной иронией: — И невеста ушла. И рок-группа испарилась.
Милиционер со стороны иронии не почувствовал, молодой!.. и всерьез утешал Инну:
— Не жалейте их!.. Ужасная группа… Я “Квинту” дважды слышал. Отстой!
*
Ольга одна… Она вслушивается в себя — в невнятную остаточность своих скорых “любвей”. Как высоко ни неси голову… Мужчина ушел. И на месте каждого такого ухода-расставания маленькая черная дыра. Неплодородный истощенный слой земли… Там уже не растет.
После каждой любви постыдное ощущение особенностей женской жизни. Вот результат! Женщина, спеленутая с мужчинами… Женщина уже не мыслит, не помнит себя без них. Мужчины — это и есть женщина. И чем выше она несет голову, чем круче ее гордыня, тем ей нагляднее и больнее.
*
Макс Квинта и Инна не ушли, стоят на тротуаре.
Надо бы уже им разойтись, но похоже, молодую женщину удерживает некая ее мысль.
— Да-а. Моя сестра тебя круто… Нокаут!
Максим сует ж/д билет в один карман, затем нервно перепрятывает в другой. Бормочет. Путаясь в трех словах:
— Я ее любил. Но то, что Олька сделала… вернее, не сделала… То, что она не сделала на прощанье… Не захотела сделать…
Инна смеется.
Выждав еще полминутки, Инна решается сказать:
— Могу тебе предложить поехать… Со мной. В Питер.