Новый Мир (№ 5 2004)
Шрифт:
Старое и новое. Беседа с председателем Правления МГО СП России, профессором Литературного института, доктором филологических наук В. И. Гусевым. — “Московский литератор”. Газета Московской городской организации СП России. 2004, № 1, январь <moslit.ru>.
“— Некоторым кажется, что вы чрезмерно контролируете ситуацию в Московском доме писателей, некоторым — что совсем не контролируете. Откуда такое противоречие?
— А вы подумайте. Оно естественно.
— Ну, не знаю.
— Ну хорошо. Ситуацию я, как говорится, в общем, контролирую, но не считаю нужным это
— Нравственно ли это?
— Я считаю, что все должно идти своим естественным путем. Писатели наши не дураки, я жду, когда они сами дойдут до чего-то, что я, как человек более информированный, уже понял. Когда они уже дошли, я говорю или делаю нечто, что выражает уже не мое, а общее мнение”.
Дмитрий Сухарев. Все свои. Венок сонетов. — “Иерусалимский журнал”, Иерусалим, 2003, № 14-15.
Жанр: хотите — верьте, хотите — нет . “Музыка Сергея Никитина меж тем лилась и лилась. Рейган не уклонялся — глупо уклоняться от любви. Он легонько приобнял Раису Максимовну за плечи, с профессиональной точностью угадал момент своего вступления и запел неожиданно глубоким и уж отнюдь не старческим голосом:
Александра, Александра,
Этот город так же вечен,
Как извечен Russian question ,
Russian question — What to do?
But in spite of circumstances
Moscow wind so nicely dances.
Look around, Alexandra,
Ash-tree seeds are waltzing too...
Михаил Сергеевич был растроган и наутро поставил свою подпись на семнадцати чистых листах, подсунутых ему Киссинджером и Бжезинским, которые троекратно побожились (почему-то на конституции Калмыкии), что впечатано будет все по-честному”.
См. также: Андрей Яхонтов, “Пасьянс сойдется. Сад чудесный Дмитрия Сухарева” — “НГ Ex libris”, 2004, № 5, 12 февраля <http://exlibris.ng.ru>.
Творец технологий. Беседу вел Игорь Шевелев. — “Московские новости”, 2004, № 5.
Говорит Дмитрий Александрович Пригов: “В принципе, все страны, а Россия особенно, живут сразу в нескольких временах. Огромное количество людей до сих пор живут в пушкинском времени, и, скажем, для них блоковские новации ужасны. Кто-то живет во времена Серебряного века, и для него формалистские ухищрения — крах всего святого. Кто-то живет во времени Малевича, и ему кажется, что манипуляции с текстом — это самое радикальное. Россия — разновременная страна, в которой все будет актуально еще долго”.
Устные мемуары (6). Из Собрания фонодокументов им. В. Д. Дувакина. Подготовка текста В. Радзишевского. — “Русский Журнал”, 2004, 15 января <http://www.russ.ru/columns>.
Запись беседы В. Д. Дувакина с женой художника Натана Альтмана балериной И. П. Рачек-Дега (9 декабря 1976 года): “И вот сказали, что гроб его [Есенина] стоит в Доме журналистов. <…> Лежит юный — ну, просто как мальчик, я его представляла гораздо старше, — такой блондин, и у него такой хохолок, так, на лбу, — знаете, спящий мальчик, юный, юный, — ну, не мальчик, но юноша. И поодаль от него стоит мать его. Это скульптурное изваяние горя. Так у нее платок, я помню, черный застегнут, на лоб надвинут, застегнут булавкой, черный такой кафтан или жупан — не знаю, как он называется. Стояла
Евгений Федоров. Поэма о первой любви. Исповедь диссидента. — “День и ночь”, Красноярск, 2003, № 6-7, сентябрь — декабрь <http://www.din.krasline.ru>.
“Мое отрезвление пришло в лагере. Лагерь — духовная баня. Да таким, как я, большая порка да и лагерь полезны…” После бани (духовной): “Истина начинается там, где кончается смрад, сорняк, плевел и ядовитая, поганая, деструктивная, разрушительная диссидентская кривда…”
Любопытно сравнить этот полный “красноярский” вариант повести с московским — сокращенным, отредактированным, см.: Евгений Федоров, “Поэма о первой любви. Исповедь бывшего диссидента” — “Континент”, 2003, № 117 <http://magazines.russ.ru/continent>; московская публикация сопровождается замечательным редакционным предуведомлением: “Печатая новую повесть Евгения Федорова, примыкающую к традиции, начало которой положили когда-то „Записки из подполья” Достоевского, мы надеемся, что нашему читателю не нужно напоминать, сколь сложная, не допускающая ни малейшего тождества диалектика связывает обычно автора и героя в литературе этой традиции. Впрочем, социально-психологический тип „разочарованного диссидента”, так пришедшийся ко двору новым временам, схвачен Е. Федоровым столь точно во всей изверченности и ненависти его к своему прошлому и нынешнего натужно-злобного его патриотизма, что образ этот способен все сказать о себе сам. Во всяком случае, нам, надеемся, не нужно объяснять, в каком отношении находится та мировоззренческая вера, которую исповедует герой, к той, которую всегда исповедовал „Континент””.
В московском варианте, в частности, вылетели большие издевательские куски о знаменитом академике (цитирую — самое мягкое): “А Сахаров нелеп: скатывается на больных, негнущихся ногах с трибуны без должного самоконтроля и постмодернистически чешется, скрючивается как-то, он в чумном трансе, вот те раз, это зачем? Пиджак поправляет, шелудивый пес, смотреть тошно и стыдобушка, впечатление жалкое, но в то же время зловещее: в его облике появляется что-то ожесточенное, упрямое, отнюдь не блаженненькое, подленькое, так-таки подленькое, вы невольно начали понимать, что именно этот человек создал адскую бомбу апокалипсиса <…>”.
На четвертой странице обложки “Дня и ночи” с сожалением читаем: “Дорогие читатели, коллеги, друзья! Вы перевернули последнюю страницу. Этим выпуском № 6-7 редакция прекращает издание литературного журнала для семейного чтения „День и ночь”. Лучший журнал Сибири, лучший журнал России вне Москвы, как еще недавно объявляли центральные СМИ, прекращает свое существование. <…> Бог простит, говорят в народе. А нас, может быть, еще вспомнят добрым словом...” (главный редактор журнала “День и ночь”, сопредседатель Союза российских писателей Роман Солнцев).