Новый Мир (№ 5 2004)

Журнал Новый Мир

Ноктюрн

Звезды — это мысли Бога

обо всем, о нас:

обращенный к нам нестрого,

но — призор, наказ.

Свет осмысленный — от века

и сквозь век — до дна.

Заодно — души проверка:

а цела ль она?

Не совсем без порицанья,

прямо

в нас и вниз

льются светлые мерцанья

как бы сквозь ресниц.

Это — звезды, Божьи мысли,

святоточья течь.

Поглядеть на них — умыться

перед тем, как лечь.

Знаю: взрывы и пульсары,

лед и гнев огня.

Может быть, такой же самый

такт и у меня?

Я ль тогда, как белый карлик

в прорвах черных дыр,

вдруг — случайный отыскал их

смысл: зенит, надир?

Этот знак, души побудка,

Божья звездоречь

обещают: будут будто

ночь меня стеречь.

Ну а днем что с ними делать:

карту мира смять?

Было мук у Данте — 9.

у меня — их 5.

5 неправых нетерпений:

чтоб сейчас, и здесь

непременно, и теперь, и —

“бы”, — чтоб стало “есть”.

И, мою смиряя малость,

в душу луч проник,

чтобы гнулся, не ломаясь,

мыслящий тростник.

 

Внезапно голос…

Вид обесточенного монитора

невыносим для меня.

Я — торк!

И тут на лице его монотонном,

северозападном — юговосторг.

По сети сияющей паутины...

Посещаю...

Шасть — и в машинный мозг,

мышью в занавешенные притины,

отомкнувши клавишами замок.

Я брожу, пытаю мой путь и тычу

(методом

ошибок и проб)

в нечто почти насекомо-птичье:

эйч-ти-ти-пи, двуточье, двудробь.

И заимствует ум

у зауми то, что

было б Крученыху по нутру:

даблъю, даблъю, даблъю.

Дот (точка).

Комбинация букв. Дот — ком?

Нет — ру!

И — в некое не совсем пространство,

где ветер — без воздуха, со слезой,

где чувству душно, уму пристрастно,

а с губ не слижешь ни пыльцу, ни соль.

Но так ярмарочно-балаганны

выставляющиеся здесь напоказ

виртуальные фокусники, хулиганы,

стихоплеты и грешный Аз.

Где хватает за полы товар двуногий

с бубенцами,

цимбалами на пальцах ног:

нагие юноши-единороги

и девы, вывернутые, как цветок.

Это — Индия духа? Африка хлама?

Гербарий чисел, которых нет?

Наступающего Армагеддона реклама

или пародия на тот свет...

А не это ли, часом, и есть он самый,

где от счастья смеется трава, —

Рай?

Или: “Откройся, Сезам”, и —

Ад,

где — гумилевский “Трамвай”?

...Внезапно голос, вне его тела,

запел не о смерти, но о той,

что чайкой в сердце ему влетела

и, тоскуя, мучила красотой.

Незадолго перед концом и

как бы чуя, что всё — тщета,

эту рыцарскую канцону

на валик с воском он начитал.

Артикулировал, даже выл и:

“Мне душу вырвали” — он горевал.

Между Ржевкой и Пороховыми

вырыт ров и накопан вал..