Новый Мир (№ 5 2004)
Шрифт:
Нет? И, как ни жестоко
ангел с бензопилой скажет: “Вжжитть!” —
сколь отпущено, столько (“стоко”)
нам и жить.
Шампейн, Иллинойс.
* *
*
Ю. К .
Радость отныне вижу такою:
соловьиная ночь над Окою...
Можно ль теперь так писать?
Можно.
Анны Ахматовой; голосом Блока
пой аллею и сад.
Свисту заречному несколько тактов
дай для начала и сам оттатакай.
Трелью залившись, услышь
(миром сердечным на мир и ответив),
как отвечает мерцанию тверди
мимотекучая тишь.
Странно и струнно рекою струима
песнь хоровая, как “свят” херувима, —
весть — это тоже и свет.
Даль — это высь, это глуби и блески,
и горловые рулады, и всплески;
“да” это может быть “нет”.
Жизнь — это может быть миг. Он огромен,
и ничего как бы не было, кроме
длящегося через годы “сейчас”.
Жизнь отныне вижу такою:
блеск, мрак, соловьи за Окою,
труд, боль и гора, перед коей
яро горит свеча.
5 июня — 21 октября 2003.
Поленово — Москва.
Путешествие в Иваново автора, Коврова и Баранова
Белецкий Родион Андреевич родился в 1970 году в Москве. Окончил ВГИК. Печатался в журналах “Современная драматургия”, “Знамя”, “Новая Юность”, пьесы ставились более чем в 20-ти театрах России, Казахстана, Литвы, Грузии. Живет в Москве. В “Новом мире” печатается впервые.
Все началось с того, что мы собрались у меня. Я, Ковров и Баранов.
Было это весною. Помню, недавно начался пост. Собрались, значит, мы, и сделалось нам еще хуже, чем было. Поодиночке мы были в тоске, а вместе нас и вовсе развезло. У каждого были проблемы. Меня с работы выгнали. Ковров болтался непонятно где, с работой тоже беда. Баранов был актером. А у них, даже если все хорошо, все равно все плохо.
— Надо ехать в Иваново, — сказал Ковров.
Нам
После я бывал в Иванове. Там стояли такие холода, что пришлось покупать меховую шапку на рынке. Да и девушек, жадных до мужчин, я там не заметил.
Сидя у меня в квартире, мы стали выяснять, далеко ли это самое Иваново. Оказалось, далеко. Тут случилась заминка. Ехать в такую даль было неохота. Хотя до этого мы все хором говорили: “Давайте сорвемся куда-нибудь без подготовки, спонтанно, как в былые времена”. Как в былые времена — не получалось. Каждому из нас было почти по тридцать. Безумные поступки остались в прошлом. Надо было искать что-то поближе. Баранов вышел куда-то. Мы с Ковровым взяли журнал “Досуг”. “Досуг” в приличном смысле этого слова.
— Давай в дом отдыха поедем.
Ковров согласился. Ему, похоже, было все равно. В “Досуге” нашли телефоны. Можно было позвонить в дом отдыха. Что мы и сделали. Я помню, в нескольких домах отдыха нам ответили какие-то странные голоса. Мне представилось, что на том конце провода сарай и бродят пьяные, невыспавшиеся люди. Наконец приятный женский голос сказал, что, мол, будем рады вас видеть, приезжайте, номеров свободных полно.
Вернулся Баранов. Наше сообщение по поводу дома отдыха принял поначалу в штыки. Он всегда подвергал все сомнению.
А еще у Баранова есть такая особенность: он, когда спектакль у него в театре заканчивается, всегда звонит сразу в несколько мест. Сейчас я объясню, что я имею в виду. Он звонит сразу по нескольким телефонам, убеждается, что его ждут в, положим, шести домах, и после спокойно выбирает. А в гости ему обязательно надо поехать. Потому что у артистов обычно после спектакля мандраж. Энергии много, а растрачивать ее уже не перед кем.
Баранов сначала поломался, но затем все же согласился ехать с нами.
Дом отдыха находился неподалеку от города под названием Клин. Решили долго не собираться. Ничего особенного с собой не брать. Кроме еды. Немедленно отправились за едой. Пошли в магазин. Три здоровенных лося. И с шутками-прибаутками стали выбирать себе продукты. Как это ни странно, Ковров и Баранов в это время постились. Странно это потому, что обычно пощусь я. Но в этот пост я вовсю ел мясо. Баранов и Ковров выбирали рыбные консервы. По мне, это жуткая гадость. Что щука, что какой-нибудь карп — один и тот же вкус горького томатного соуса. Я лично, долго не думая, взял себе куриные окорочка. Штук, наверное, шесть. Окорочка были копченые. Они уместились в один небольшой целлофановый пакет. Окорочка были похожи на бумеранги. Ковров и Баранов, разумеется, стали надо мной издеваться. Мол, я покушать люблю. Всю жизнь они надо мной издеваются, типа я толстый. Успокаивает то, что сейчас и Ковров, и Баранов — сами не слишком худые молодые люди.