Новый Мир (№ 5 2007)
Шрифт:
“<…> Крысы все ближе. Когда-то я о них писал: / серые кометы, слезы подвалов… — все это были уклончивые метафоры. / А если жизнь крысы — / это ключ к моей жизни? У каждой эпохи / Свои слепцы и поэты. У каждого времени / свои крысы. Мы вместе бежим от пожаров, / как братья, которые ненавидят друг друга. // Весь наш мир — в крысиной норе. / Крыса Эдип, крыса Сизиф, крыса Геракл, / крыса Язон, крыса Беллерофонт живут, / покрытые серой шерстью. Вся мифология уместилась / в зверьке, маленьком, как мое сердце. / Между кончиками его усов / и голым, изгрызенным хвостом. // Завтра утром, пока ты еще будешь во сне / беседовать с Эль Греко о том, как угасает / плоть, о беспредельности, витающей вокруг кишок и легких, / о наготе слов и лиц, — ты вдруг услышишь / шуршанье и скрежет зубов, / они заглушат все твои размышления и цитаты. /
Александр Зорин. Очерки из церковной жизни. — “Континент”, 2006, № 4 (130).
“<…> И Лариса Алексеевна (директор православной гимназии в городе Рославле. — П. К. ) рассказала удивительную историю…
Бабушка, прихожанка монастырского храма, уговорила сына и сноху отдать внучку в гимназию. Родители — люди неверующие. Два года они потерпели, видя, как дочка крестится перед едой, как молится перед иконкой над кроватью, а на третий решили: хватит с нее религиозного воспитания — и перевели в обычную школу. Мол, денег нет, да и возить далеко. А девочка походила в эту школу одну четверть и… слегла. Странное какое-то, никому не известное заболевание позвоночника. Перестала развиваться, перекосило всю, правое плечо задралось выше левого на 15 сантиметров. Девочку ничем не лечили — просто не знали, от чего лечить. Наконец врачи порекомендовали специальный санаторий: года три полежит в гипсе — может, станет лучше. Подходила очередь на госпитализацию. А тут как на грех в Смоленске, в областной больнице, потерялись их документы — все анализы, справки. Делать заново, опять облучать ребенка, снова мучить?.. Да они и не успеют к сроку… Мать уже готова была устроиться в этот санаторий нянечкой. Только как-то раз мыла дочку в ванной, снова увидела ее искривленное тельце и вдруг, сама не зная отчего, бросилась на колени и завопила: „Господи, помоги моей девочке! Если поможешь, верну в гимназию…” Может, вспомнила, как свекровь говорила, что болезнь оттого, что оторвали дитя от Бога... И вдруг мать заметила: что-то произошло, что-то сдвинулось в маленьком измученном тельце. Прошло несколько дней, и дочка самостоятельно встала, покачиваясь, подошла к окну. Выздоровление началось… На очередной комиссии в Смоленске врачи поразились: „У ребенка явное улучшение, осенью может идти в школу. Чем же вы ее лечили?” На этот вопрос, наверное, могла ответить только бабушка, крепко молившаяся за всю семью, а за внучку особенно. Кончалось лето, в гимназии ждали, а мать все медлила и медлила…Что происходило в ее душе?.. Наконец 31 августа она все-таки принесла заявление. Сейчас девочка совершенно здорова, никто не скажет, что перенесла такое…”
Анатолий Иванов. Переписка Саши Черного с Корнеем Чуковским. — “Новый журнал”, США, № 245 (2006) <http:magaziness.russ.ru/nj>.
Сохранились только письма Саши Черного к К. Ч. Тут — и об их сотрудничестве (с 1909 года), и о разрыве после статьи Чуковского о “сатириконцах” (Саша Черный снял тогда посвящение Чуковскому с одного из лучших своих стихотворений — с “Обстановочки”), и о работе Саши Черного — после примирения — в альманахе “Жар-птица” (1912), редактируемом Чуковским. Спустя полвека после этой переписки Чуковский будет составлять том стихов Саши Черного для большой серии “Библиотеки поэта” и напишет мемуар о нем.
Из переписки Л. К. Чуковской с А. И. Пантелеевым. Публикация и вступительная заметка С. А. Лурье, комментарии Е. Ц. Чуковской. — “Звезда”, 2007, № 3 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.
Только тут нет “комментариев Е. Ц. Чуковской”. Комментарии редакции.
“5 февраля 1962. Москва.
<…> Из „Нового мира” мне вернули „Софью Петровну”, и редакция о мнении Твардовского бормотала нечто невнятное. Мне стороной стало случайно известно, что он написал о „Софье” целую страницу. Я потребовала прочитать и переписала. Это очень брезгливо. Автор, мол, взялся не за свое дело, люди не живые, читать „это
Я, конечно, своей вещи не судья. Но я еще не встречала человека, которому ее было бы скучно читать. Общенародный фон? Мне кажется, очереди возле тюрьмы — это было в 37—38 гг. вполне общенародно. Героиня и вправду не понимает, что к чему и отчего, но пониманием причин в данном случае не может пока похвалиться никто. <...>
Ваша Л. Ч.”.
Епископ Илларион (Алфеев). Епископ-странник. Беседовал Алексей Чеботарев. — “Фома”, 2007, № 3 (47).
“<…> — По вашему мнению, Западная Европа еще является христианской?
— С оговорками. В Европе много традиционных христиан — среди православных, католиков, членов дохалкидонских церквей (армян, эфиопов, коптов, сирийцев). Большинство же протестантских общин в той или иной степени отдалились от христианства. Наши разногласия с протестантами сегодня касаются не только догматических, но и нравственных вопросов. Я это хорошо знаю, поскольку участвую в диалогах с лютеранами, англиканами и вижу, что мы часто не можем договориться о самых простых вещах.
— Например?
— Помню разговор с епископом одной из лютеранских церквей Северной Европы. Мы пытались подготовить совместный документ по защите традиционных ценностей. Речь зашла об аборте. Я спросил: „Можем ли мы написать, что аборт — это грех?” Ответ: „Ну, мы, разумеется, не пропагандируем аборт, мы предпочитаем контрацепцию”. Вопрос: „Но все-таки аборт, с точки зрения вашей церкви, это грех или не грех?” Ответ: „Понимаете ли, бывают разные обстоятельства, например, жизнь матери может оказаться под угрозой”. — „А если нет угрозы жизни матери, то аборт — это грех или нет?” Но лютеранский епископ так и не согласился с тем, что аборт — это грех.
Поэтому и получается, что когда собираются православные, протестанты и католики и принимают какой-либо документ, то, как правило, его можно сразу сдать в архив — там нет ничего конкретного! Я открыто об этом говорю, за что протестанты на меня обижаются. Иной раз, когда меня делегируют на какое-либо межхристианское мероприятие, организаторы-протестанты даже обращаются в ОВЦС с вопросом: „А нельзя ли кого-нибудь другого послать?” Но посылают все равно меня… Протестанты должны знать, что толерантности есть предел. Есть позиции, которыми мы не должны поступаться. В общем, сейчас нет возможности стратегического союза с протестантами, потому что позиции расходятся слишком сильно и дистанция только увеличивается.
А вот традиционные христиане Европы — православные, католики и дохалкидониты — вполне могли бы заключить между собой стратегический союз, который позволял бы им совместно противостоять вызовам современности. И прежде всего встать на защиту нравственных ценностей, таких, как семья и чадородие. Речь ни в коем случае не идет о церковной унии на основе богословского компромисса. И часто озвучиваемая идея восстановления евхаристического общения между православными и католиками утопична. Но наши нравственные и социальные доктрины почти полностью совпадают.
Будущее христианства в Европе сейчас под угрозой — на это указывают нынешние социальные и демографические процессы.
— А нам-то, православным в России, зачем нужен этот союз? Может, лучше решать проблемы у себя дома, по мере их поступления?..
— На своей территории мы скоро столкнемся с теми же проблемами, что и христиане Запада. У нас сейчас происходит религиозное возрождение, но мне кажется, что эйфории по этому поводу быть не должно — оно не будет продолжаться вечно. Российское общество становится все более похожим на западное, как и наш образ жизни, и потому мы не можем рассчитывать на то, что влияние Церкви будет всегда расти. В будущем мы столкнемся с усиливающимся безразличием к религии. Да, сегодня 70 — 80% россиян называют себя православными — но далеко не все они ходят в церковь.