Новый Мир (№ 6 2008)
Шрифт:
Уронив голову на стол, на руки, Илья замер, прикрыв глаза. Но все равно видел лицо мальчика.
Мать вошла в квартиру и в комнату неслышно и, подумав, что сын заснул у компьютера, хотела выключить аппарат.
Илья вскинулся и заговорил быстро, горячечно:
— Мамочка, помоги. Я не хочу, чтобы он умер. Господи… Да он только жить начинает! Я прошу тебя. Он так похож на Андрюшку. Но дело не в этом… — Он говорил взахлеб, подступали слезы; и в глазах и
Он показывал на экран компьютера, он газету протягивал.
Мать все поняла и сказала:
— Успокойся. Сделаем. Я обещаю. Успокойся, пожалуйста, милый, — попросила она, выключая компьютер и принимая из рук сына газетный лист с просьбой о помощи. — Все будет в порядке, Илюша. Обещаю тебе. Пошли на кухню. Я приехала пообедать и тебя повидать. Ты ведь сегодня улетаешь. Я все поняла, — еще раз твердо повторила она. — Мы все сделаем. И больше не надо об этом. Пожалуйста… Расскажи, как съездил. Что там и как?
Илья поверил матери и начал рассказывать о поездке: о бабушке, о малом Андрюшке, о рыбалке, о старой слепой Чурихе, которая приняла его за доктора Хабарова и просила вылечить. Про главное и больное он не стал говорить, жалея мать.
Это было всего лишь два дня назад. Но нынче, у тетушки Ангелины, прежде чем отправиться спать, Илья сел у компьютера, нашел сайт rusfond.ru, открылась страница, на экране появились детские лица и текст: “Перед Вами письма простых людей… Перед Вами — лица детей…”
Но, слава богу, мальчика, так похожего на племянника Андрюшку, двух лет от роду, синеглазого, с пороком сердца, на экране не было. Слава богу. И спасибо маме.
В спальне, с открытой настежь балконной дверью, в постели своей, Илья заснул сразу, лишь подушки коснувшись.
И так же легко проснулся, когда утреннее низкое солнце желтыми лучами вломилось в комнату через окно и раскрытую дверь.
А внизу, возле дома, по садовым дорожкам уже бродил Тимофей. Илья спустился к нему.
— Забыл… Какую-то розочку Геля мне приказала утром посмотреть и понюхать. Очень красивую. Она спит, — сказал он о жене. — Возилась со мной долго. Спину мне растирала. А я по привычке рано встаю. Но завтракаю позднее, а ты, если хочешь…
— Нет, нет… — отказался Илья. — Погуляем. В сосновой роще, — вспомнил он утро вчерашнее.
Они вышли через садовую калитку; сосновая роща встретила их утренним густым горьковатым настоем словно не воздуха, но живительного пития. По мягкой хвойной подстилке тропкою, а потом напрямую они неторопливо шли, одинаково осязая и принимая простые радости летнего погожего утра.
— А вот муравейник… — сказал Илья.
— Проснулись. Работнички… — коротко одобрил Тимофей муравьиную жизнь и глядел на нее завороженно.
Склониться
Но оно текло неприметно. И вот уже голос Ангелины зовет и зовет их. Пришла пора возвращаться.
— Как хорошо погуляли… — вздохнул Тимофей, словно уходя из какой-то иной жизни снова в нынешнюю.
Не в пример вчерашнему дню, сейчас он выглядел здоровее, моложе: походка легкая, разгладились морщины лица и спина не тревожит.
— Так и надо — каждый день гулять и гулять утром, — внушал Илья. — Такое место, такие сосны…
— Рано уезжать приходится. Работа… — оправдывался Тимофей.
— Сколько можно работать? — искренне жалея уже немолодого дядюшку, спросил Илья. — Просто жить надо. Это так прекрасно. Проснуться утром и идти гулять в эту рощу. Спокойно, неторопливо… Сосны, небо, река, поляна, муравьи, птицы. Сколько всего!
— Ты — молодец. Ты прав, — вздыхая, соглашался дядя. — Это прекрасно: проснуться, никуда не спешить, идти на прогулку. Собачку завести. Маленькую, для компании. Это — замечательно… Никуда не спешить.
И жене своей, Ангелине, их встречавшей, он стал говорить с необычным воодушевлением:
— Илюша — такой молодец! Мы так хорошо гуляли в сосновой роще! Такой воздух… Тебе, Геленька, тоже надо по утрам гулять. И надо бы нам вместе… Мы когда-нибудь вместе с тобой будем гулять. Все наладится. Я не буду работать, собачку заведем и будем гулять по утрам, никуда не спеша.
Ангелина перевела взгляд с мужа на племянника, почуяв не столько в словах, сколько в голосе мужа, в молодом блеске глаз что-то новое, не больно понятное.
— Пора пить чай, — остудила она неожиданный пыл супруга и вспомнила: — А ты посмотрел, как расцвела Ландора? Ты же вечером ничего не увидел.
— Посмотрел, Геленька, посмотрел. Удивительно… Замечательно расцвела.
— Вот видишь, а ты еще не хотел. Хватит да хватит…
— Виноват, Геленька. Но ведь ты настояла — и правильно сделала. Можно, я тебя поцелую?
— А ты не забыл про качели? И мавританский газон? Вдруг приедут Вера и Миша, а у нас и качелей нет. Дети так любят качели. Вот и пусть качаются. Представляешь… — мечтательно проговорила Ангелина. — Они — на качелях, а мы рядом сидим, в креслах, на мавританском газоне. И любуемся…