Новый Мир (№ 6 2009)
Шрифт:
“Люди, которые ратуют за нормативный язык, которые ужасаются переходу „кофе” в средний род и т. д., — эти люди, как мне кажется, и получают удовольствие от того факта, что существует неправильная речь. Есть кто-то ниже их. Например, человек говорит „ихний”. Кто он? Он ничтожество по сравнению с тем, кто говорит „их”! Для меня же важнее коммуникация. Люди, которые в речи поправляют незнакомого собеседника, чрезвычайно затрудняют коммуникацию. Лучше принять чужую речь, чем выступать в роли нормализатора. Есть важный термин „переключение регистра”. Образованный культурный человек — это не тот, кто владеет одним регистром, литературным
“Я знаю многих людей, которые восхищаются языком эмигрантов первой волны и их детей. Но как только ты начинаешь общаться с этими людьми (эмигрантами) на актуальные темы, их языка просто не хватает. Такой законсервированный язык, который называют высоким, на самом деле непригоден для описания живых процессов”.
См. также беседу с Максимом Кронгаузом: “Язык, речь, коммуникация” — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 25 марта.
Составитель Андрей Василевский
“Арион”, “Вертикаль”, “Вестник русского христианского движения”, “Вышгород”, “Вопросы истории”, “Дети Ра”, “Зарубежные записки”, “Знамя”, “Континент”, “Иные берега”, “Литературная учеба”, “Новая Польша”, “Посев”
Евгений Абдуллаев. Требуется ли классик? — “Арион”, 2009, №1 <http://www. arion.ru> .
“Но как же тогда быть с „первым поэтом”? Не окажется ли, что при этом „имя” рассыплется просто на сумму текстов?
Рассыплется — если, говоря о становлении, забывать о метафизической — связанной с вертикальной обращенностью в трансцендентное — природе поэзии. Исчезновение веры в некий трансцендентный источник поэтического таланта и творческого вдохновения — вот, возможно, основная причина, затрудняющая речь о „первом поэте”. (Даже на уровне письма мы вынуждены постоянно припудривать текст кавычками, закавычивая — словно стесняясь этих слов — и первого поэта, и гения, и классика...) Именно забвение о религиозной, иерархической природе самого творческого акта — как восхождения к сверхчувственному через чувственное, к высшему через низшее — и делает сомнительной любую другую поэтическую иерархию. Хотя ничего специфически „постромантического” в этом восхождении опять-таки нет: оно было известно как минимум еще Платону, назвавшему поэта „существом легким, крылатым и священным”. С античности же эти сакральные притязания поэтов вызывали насмешки и пародии”.
Владимир Берязев. Через полночную страну… Стихи. — “Зарубежные записки”, Германия, 2009, I (книга семнадцатая) <http://magazines.russ.ru/zz>.
Над сонным лугом…
А. Блок
Рыжий коршун круги нарезает,
Ждёт подачки, варнак.
Закипел на костре в палисаде
Котелок… Коли так,
То пора надевать телогрейку
И картошку копать,
Строить вечную
И вину искупать.
Выпей, Павел, корчагу смиренья
И любовь — не суди.
Самурайскую веру боренья
В роднике остуди.
Ведь не в рабстве, не в силе державной
Наша боль и вина,
Но — пред Господом жалью стожарной
Обнажена.
2008
…В издательстве Руслана Элинина только что вышла (составленная московскими друзьями и читателями) книга избранных стихов Владимира Берязева “Ангел расстояния”. Она поспела аккурат к 50-летию поэта и редактора “Сибирских огней”.
Игумен Варлаам (Борин). Душа писателя (К 200-летию со дня рождения Н. В. Гоголя). — “Вертикаль”, Нижний Новгород, 2009, вып. 25.
[О 2-м томе “Мертвых душ”.] “Образы получились положительные, а души… неживые. Изображение только положительных качеств человека тоже имеет право на существование, но это уже сродни житийной литературе, где образ и должен быть иконописным. Если же оставаться в рамках литературы художественной, то необходима динамика, борьба: от проявления в героях пороков и дурных наклонностей, через преодоление
их (а порой даже только стремления преодолеть) — естественно, с Божией помощью, к появлению добродетелей, проявлению в человеке образа Божия”.
Гоголь: реальность воображения. [Ответы авторов “Знамени” на вопрос редакции: “Актуален ли сегодня (и лично для вас) творческий опыт Гоголя, и если да, в чем это проявляется?”] — “Знамя”, 2009, № 4 < http://magazines.russ.ru/znamia>.
“<…>Никогда в нашей литературе, ни до Гоголя, ни после него, метафизическое не приближалось к обыденному на столь искряще малое расстояние. Оттого-то ни одна писательская судьба столь мучительно не зависела от саморазвития текста, равно как и от совершенствования читателя. То, что случай это абсолютно особый, идеально вписанный в свой, давно отлетевший век, очевидно. А все-таки мысль к этому опыту с неотступностью возвращается — в тоске не по литературоцентризму, а по вечности, сквозящей через прореху в шинели… через любую страницу — открывай наугад” ( Марина Вишневецкая) .
“В своей корреспонденции он упоминает о том, что задумал новую книгу, и потому, пишет он, „меня надо беречь”. Как „драгоценный сосуд”, вазу с чем-то особенным.
Думаю, никто в двух словах не раскроет так полно природу божественного в творчестве. Я глубоко убежден в том, что человек — это всего лишь ножны, в которые способность творить вкладывается, как клинок. Все книги мира намного лучше, умнее, глубже, одареннее своих авторов. Мне это кажется убедительнейшим доказательством существования Бога. Дело человека этот клинок беречь, его точить и регулярно пускать в дело, чтобы не заржавел и не потерялся. В общем, талант можно приумножить, но природа его — сторонняя, не человеческая.