Новый Мир: Поколение Z

Доуз Кейси

Поравнявшись со мной, брат цедит:

– Ну да, конечно быстрее управиться, если ходить вонять в сальной одежде. Как я сразу не понял.

– Прекрати – бросает ему отец, идя впереди нас.

– А что я сделал?

– Ты что, за глухого меня держишь? Рот закрыл. И до самого дома чтоб ключ не нашел.

– Понял? – ухмыляюсь.

– Эйна – предостерегающе осекает – это касается обоих.

Не сказать, что у нас с Калебом плохие отношения.

Все, что касается дома – мы отлично-таки

ладим. Но едва стоит с ним выбраться куда-то, откуда не виднеется крыша – его сразу сносит. Теряет всякую бдительность.

Будто нарочно пытается накликать беду.

Уверена, отпусти мы его куда-нибудь одного, даже до той же реки – и больше бы не увидели.

Едва мы подходим к дому, нас ожидаемо оглушает пронзительная волна звука. Папа говорил, это очень похоже на то, что в старом мире называлось ультразвуком.

По первой мы зажимали уши. С годами привыкли.

Просто стоим, чуть сощурившись, и ждем. Наконец, звук исчезает. Мама выходит и кивает нам, показывая, что все завершено.

Сразу берет у папы улов.

К обеду будет готова первая порция рыбин. Мы с Калебом заносим ведра в дом. Вернее, одно оставляем на улице – чтоб вода нагрелась. А второе уже заносим в дом.

Родители говорят, что прежде холодная и горячая вода текла из крана по нажатию определенных кнопок так же запросто, как сейчас льется дождь.

Можно было заказать еду по кнопке, дать машине ее приготовить, а в это время подойти и другой кнопкой налить себе воды нужной температуры.

Представить только, каким прекрасным, должно быть, был Старый мир.

– Калеб – едва заходим в дом, отец манит брата – а ну иди сюда.

С довольной улыбкой иду следом за ними.

Сейчас он получит нагоняй, за то что творил дорогой в ту сторону. Ну а как еще иначе заставить его вести себя нормально?

Брат фыркает, но как всегда, подчиняется.

Мы садимся на деревянный помост.

– Сколько раз мы с тобой об этом уже говорили?

– Вот именно – закатывает глаза – раз сто. Так что давай не снова, пап.

– Нет – перебивает – сейчас. И снова. Ты ведешь себя безрассудно. Что я тебе говорил по поводу выхода из дома?

– Вести себя тихо. Слушать Эйну. Не терять бдительность – на следующих словах голос Калеба пропитывается сарказмом настолько же, насколько половая тряпка водой – потому что Они только этого и ждут.

– Я что-то не понял.

– А что тут непонятного? – он встает, раздраженно обернувшись – ходите тихо, сидите тихо, дышите тихо, а лучше вообще не дышите, потому что Они везде! И что, помогло это Питеру? Мы же вели себя тихо, как тогда они на нас вышли?

Мы с отцом замолкаем.

Прислушиваемся.

Главное, чтобы не услышала мать.

Вроде нет. Возня на кухне продолжается.

– Не

смей упоминать Питера – гневно цедит отец – нельзя знать наверняка, когда Они придут.

– А если нельзя, то почему мы все это делаем? – не унимается брат – почему шлем всех людей, почему сами сторонимся всего подряд, живем на полу-согнутых?

– Все так живут.

– Не все.

Он встречается взглядом с отцом.

Оба знают, о чем Калеб подумал. Та пара. И еще некоторые люди, что за годы набредали сюда к нам.

Они ходили. Были готовы взаимодействовать с нами, не имея возможности проверить нас.

Калеб тоже это все видел.

– Все – повторяет отец – кто живут, то все. А те, о ком говоришь ты, давно мертвы. Можешь мне поверить. Все еще хочешь быть, как они?

Обычно этот разговор повторяется не чаще раза в неделю. На неделю брата хватает, а потом начинается по новой.

Наконец, Калеб умолкает. Вздыхает, садится обратно и понуряет голову. Это означает его капитуляцию. Еще пару минут наставлений отца для закрепления эффекта и неделю можно считать завершенной.

* * *

Я лежу на кровати, головой к окну. Потому получается, что мы с Калебом лежим голова к голове, отделенные лишь небольшой древесной перегородкой высотой в пару дюймов.

Родители давно заснули.

Слышу, как храпит отец и сопит мать.

Уверена, что спит и брат, пока не слышу его шепот:

– Неужели тебе никогда не было интересно, что находится там?

– Где там? – хмурюсь.

– За пределами леса.

Хмурюсь еще сильнее.

Чуть приподнимаюсь на локте и, повернувшись, пытаюсь в темноте различить брата:

– За пределами леса Они. Это все знают.

– Да – он делает так же – но что еще? Они везде. Они есть и здесь, иначе бы Питер был жив. Но неужели тебе не хотелось никогда в жизни глянуть, как выглядит то, что за лесом? То, откуда приходят и уходят те люди, которых мы видели?

– Они все умерли, Калеб – сухо напоминаю.

– Мы можем лишь предполагать. Не умерли же они, пока дошли до нас. Может, там так же можно жить. И даже лучше.

– Ты просто маленький.

Он фыркает:

– Не веди себя, будто сама взрослая.

– Я и есть взрослая.

– Ты просто зануда. Это разные вещи.

Мы замолкаем.

Наконец, он вновь подает голос:

– Отец сам говорит, что невозможно знать, когда и куда Они придут. А значит, невозможно знать, когда и кто умрет. Включая нас самих.

– Перестань.

– А что? Я лишь говорю его слова. Я вот не хочу умереть, за всю свою жизнь не увидев ничего, кроме леса. Если они говорят правду о старом мире, неужели тебе не хочется самой на него посмотреть?