Новый Мир. № 3, 2000
Шрифт:
Торопливые шаги, снятие трубки, встревоженный голос женщины с телефоном: «Але. Але? Але? Але!..»
Напряженная тишина. Затем слышно, как женщина дует в трубку, стучит по ней пальцем. Снова череда сиротливых «але».
Звук положенной на рычаг трубки… Шаги и щелчок… Свет.
Женщину с телефоном трудно узнать. Праздничной одежды уже нет. Вместо нее — полурасстегнутая голубая пижама. Длинные темные волосы гладко убраны со лба под широкую черную ленту. Очевидно, перед сном женщина собиралась проделать кое-какие косметические процедуры.
Звонок.
Женщина
Оживленно улыбается. Видно, голос с той стороны Земли, в течение секунды с половиной, тоже был оживленный, веселый. А много ли надо?
Теперь, кстати, заметно, что она не так уж и молода. Не то чтобы она утратила привлекательность, а просто мы видим другого человека. Кроме того, сейчас вдруг становится очевидным, что человек этот совсем небольшого роста…
Звонок.
Женщина с телефоном. Какая? Да… (Кладя трубку, повторяет услышанное.) Хорошая?.. (Ласковая усмешка.)
Женщина стоит, уютно сплетя на груди руки. Маленькие кисти… Стопы, кстати, тоже совсем маленькие. При этой детскости отдельных частей, довольно округлые бедра и грудь. Что-то беличье, заячье в очертаниях тела. Мягко, поощрительно улыбаясь, смотрит сбоку на телефон. Будто это именно телефон такой молодец, и он делает большие успехи…
Звонок.
Женщина с телефоном (все так же улыбаясь). Какой… Какой контракт? (Кладет трубку.)
Странное дело: свет падает сверху, от голой коридорной лампочки в 60 ватт. А кажется, он исходит от лица женщины с телефоном… И освещает он не телефон, а… что там на столе? Господи, пусть наша сентиментальность будет страшнейшим из прегрешений наших! Мы видим младенца, солому, ясли, воловьи ноздри и святые дары, а свет от золотых волос младенца, удваивая свеченье, возвращается к лицу матери… Может, именно свет этот и есть неразрывная пуповина…
Звонок.
Женщина с телефоном (смеется). Чего-чего-о-о? (Кладя трубку и сохраняя улыбку, старательно выговаривает.) Лимитед… лай-э-би-ли-тиз… эгримент!.. (Довольная, весело трясет головой.) Как будто я понимаю!..
Смотрит на телефон нежно и горделиво. Ну и ну! Эх и шпарит же сынок по-английски! А дети-то наши, слава Богу, поумней нас… (И т. п.)
Звонок.
Женщина с телефоном (миг, еще миг, вдруг, согнувшись, как от удара). Когда-а-а?!! Когда-а-а?!! Когда?!! (Ударом всаживает трубку в аппарат.)
Этот звериный гибельный крик (вопль, стон, вой) киношная звукоаппаратура передает вполне адекватно. Другое дело — кинооптика. Видно, оператор поменял линзы: линия коридора, пол, потолок, спина женщины, тощий железный столик, дверь с цифрой «3», зеркало у окна, само окно, дверь, снятая с петель, — все изменило свои очертания, все странно искажено, камера гоняется за женщиной и не может поймать, камера загоняет ее в угол, швыряет в углы, гоняет из угла в угол, из конца в конец, камера преследует, камера травит, камера гонит ее, как футбольный мяч, как зайца, как палый лист, но поймать все равно не может, — и, видимо (звонок словно бы уточняет картину), это есть просто новая данность: сообразная прорыву скрытого доселе пространства.
Женщина с телефоном (жестко).
Времени почти нет, стань точкой. Отсчет пошел на секунды, замри. Она и не металась — это в запале скакала камера, пытаясь обжить новое измерение. Женщина же, вмиг отколотившись, закаменела. Нельзя тратить в движении то, что должно быть отдано мысли. Мысль — стрела, мысль — мишень. Она сама стала мыслью.
Есть пара секунд. Есть мозг. И есть телефон.
Значит, есть шанс.
Звонок телефона. Звонок… Звонок… Она смотрит сквозь аппарат, словно уплотняя узкий луч своей мысли. Звонок… Берет трубку.
Женщина с телефоном (почти бесстрастная констатация). Идиот. (Резко кладет трубку.)
Кончай ты грызть пальцы! Соберись максимально… Это помогает максимально собраться. Это помогает… Помогает… Может, поможет… Это поможет… Вот что поможет. Он поможет… Вот кто поможет. Кажется, надежда есть… Какая-то надежда есть.
Звонок.
Женщина с телефоном (ударяя на «я»). Сейчас я скажу!.. (Грохнув трубкой, исчезает в стенном проеме.)
Сцена 15
Примерно через двадцать секунд.
Она стремительно выходит из проема (ведущего, видимо, в комнату). Под мышкой у нее довольно толстая папка. Грохнув папкой о столик, начинает лихорадочно перебирать бумаги. Находит нужную, бережно вытаскивает и кладет сверху. Теперь она вполне готова к бою.
А звонков нет.
Проводит дополнительные действия (видна со спины): деловито застегивает пижаму на все пуговицы, расправляет плечи, поднимает голову, сжимает кулаки, делает глубокий вдох.
Стоять так не очень удобно.
Меняет позу: опирается кулаками о столик, вздергивает плечи, — застывает так, набычившись (в меру возможностей).
Звонок.
Видно, как она крупно, всей спиной, вздрагивает.
Женщина с телефоном (со скоростью звука). Пишипятьвосемьчетыретридцатьдевятьсорокдва!.. (Энергично кладет трубку.)
Отражение в пыльном зеркале: чуть облокотившись о стену, женщина машинально отбивает по ней ритм, — всеми пальцами своей маленькой кисти. В тишине коридора звуки негромки, но четки. Тра… тра… тра-та-та-та… Тра… тра… тра-та-та-та… Марш? Может быть. Зеркало… Его сумрачное дупло… Оно как-то особенно подчеркивает беличьи очертания ее тела…
Звонок.
Женщина с телефоном (та же скорость). Тридцатьдевятьсорокдвазаписал? (Продолжает держать трубку.)
Пауза.
Затем голос женщины становится робким, одновременно по-детски утончаясь.
Сорри?.. Сорри?.. Ху из зис?.. (Pause.) Ноу… ноу… Сэнк ю! Сэнк ю вери мач фор зэ джоб, бат ай риали кан’т нау… Сорри… Риали сорри… Бат… Куд ай аск ю уан квесчен? (Small раиsе.) Мэйби ду ю ноу энибоди ин Израэль? Бай коуинседенс?..
Простите?.. Простите?.. Кто это?.. (Пауза.) Нет… нет… Спасибо! Большое спасибо за предложение работы, но я действительно сейчас не могу… Простите… Очень прошу простить… Но… Могу я задать вам один вопрос? (Маленькая пауза.) Может, вы знаете кого-нибудь в Израиле? Просто случайно?..