Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая
Шрифт:
Минуту спустя масштабы катастрофы обрисовались еще яснее — по количеству входящих, исходящих и пропущенных вызовов и сообщений, а также по абонентам, которым они были адресованы и от которых исходили.
— О, черт, — пробормотал я.
Не разбираясь пока еще во всех хитросплетениях этих звонков, я сразу же попробовал перезвонить Джен, но с изумлением услышал, что абонент добавил мой аккаунт в «черный список». Это означало, что дела плохи. Дженет не была склонна к излишнему драматизму и никогда раньше так не делала. И мотивы ее поступка были частично ясны из последнего текстового сообщения.
«Димитрис,
— Джен мне что-то непонятное написала, — в ужасе прошептал я.
Тим снова громогласно заржал.
— Ну, после того, что ты ей вчера заявил, оно и немудрено. «Ты меня не любишь». «Наши отношения с самого начала были лишены смысла». «Между нами нет ничего общего, мы люди из разных миров», — передразнил меня Тим. — Ха-ха-ха. Даже не думал, что ты, убийца боксерских груш, знаешь такие словечки.
— Я не мог сказать такого, — пробормотал я, похолодев.
— Да ладно тебе! — однокурсник Джен ободряюще похлопал меня по плечу. — Все ты правильно сказал. Я тебя хорошо понимаю. Я и сам был по уши в нее влюблен на первых курсах, но это давно прошло. Слишком она холодная, высокомерная, такая правильная. Под ее взглядом вечно как под прицелом, чувствуешь себя словно на иголках! Она просто использует нас, а в душе презирает. Я всегда это знал!
— Это полная бессмыслица, — продолжая снова и снова повторно вызывать Джен (конечно же, с прежним результатом) бормотал я. — Как я мог сказать такое Джен?!
— Наверное, в душе накипело, — донесся до меня голос «Лыжницы» Линдерсон, которая полулежала на диване, укрывшись пледом, и выглядела такой же несчастной, как остальные. — Просто так такие вещи не говорят.
— Вы что, тоже это слышали?! — ужаснулся я.
— Да это еще и не самое отпадное, что ты сказал этой ночью, приятель. Ох и наговорил ты! — хихикнул парень, в котором я узнал Рона Дэвиса. — Я и не подумал бы никогда, что ты такой сорвиголова, если бы не выпил с тобой.
— О чем это вы?
— Эй! — Тим подъехал ко мне еще чуть ближе и спроецировал перед собой экран. — Зацени это!
В человеке, который стоял перед ходящим ходуном объективом камеры, я не сразу узнал себя. На ногах я держался все еще твердо, в отличие от оператора, но в моих глазах была написана совершенная невменяемость, и я был очень возбужден. Где-то на заднем плане бешено грохотала музыка, но затем кто-то сделал тише.
«Я снимаю, снимаю», — пьяным голосом Рона проговорил оператор. — «Давай, начинай!»
«Давай-ка, жги! Красава!» — еще более пьяным голосом закричал из-за кадра голос Тима.
«Эй, ребята, да вы херней страдаете», —
«Забей!» — отозвалась Кайла Линдерсон. — «Я уже пробовала отговорить их!»
«Снимаешь?» — не своим голосом заторможено переспросил у оператора человек на экране, в котором мне очень не хотелось признавать себя. — «Что ж, хорошо! Как видите, я сегодня в хламе. И я совсем об этом не жалею! Я бы даже сказал, что на меня снизошло просветление, мать его за ногу. Вся каша в моей башке вдруг выстроилось в гребаный стройный ряд. И я понял, что все вокруг — это долбанное дерьмо! Дерьмо!!! Слышите?!»
«Хорошо сказал… ик!» — хихикнул оператор.
«А знаете, в чем самое большое дерьмо?!» — не унимался я. — «В том, что вы смотрите на меня, и думаете: черт, да это же траханый олимпийский чемпион, будущий коп, он живет в Анклаве, у него классная телка, вот везучий сукин сын! Но хера лысого! Я самый несчастный человек на этой гребаной планете! Вся эта внешняя мишура и гроша ломаного не стоит! Думаете, я так хотел жить в этой гребаной Австралии?! Думаете, я всю жизнь мечтал носить эту херову форму и дубасить нелегалов дубинкой с электрошоком?! А вот хрен!»
«Ну чё ты заливаешь?!» — донеслось из-за кадра пьяное варняканье Тима. — «Ты же, мать твою, всю жизнь мечтал сюда попасть! Что, скажешь нет?!»
«Все это должно было быть совсем иначе! Я думал, здесь будет достойная жизнь, здесь все будет хорошо, по справедливости, как это показывают по телику. Наивный я дебил! В долбанном «Вознесении» мне быстро открыли на все глаза. Черт, да даже раньше! И с тех пор все шло наперекосяк. Все! Знаете, что?! Провались оно все! Пошла она нахрен, эта академия! Пошла нахрен эта полиция Сиднея! Пошли нахрен наши с Джен «отношения»! Думаете, я не вижу, что она не любит меня?! Думаете, я не понимаю, что сам ее не люблю?!»
«Во дает чувак», — пробормотал оператор.
«Но знаете, что?!» — никак не желал успокоиться человек в кадре. — «Хрен бы со всем этим. Хрен бы со всем этим, если бы у меня дома — в моем настоящем доме — все было в порядке. Но его нет! Моего родного дома, всего что я любил НАХРЕН БОЛЬШЕ НЕТ! Моих родителей больше нет! Их убили! Ни за что! И я знаю кто!!! Это сделали долбанные недобитые нацисты с подачки траханных китайцев!!! Но я, видите ли, не могу даже произнести это вслух! Как бы скандальчика не вышло! Как бы у моего любимого опекуна из-за этого не было проблем! Знаешь что, Роберт?! Да пошел ты нахрен со своей конспирацией! Это были мои родители, ты что, не понимаешь, блин?!»
«Так, хватит этого дерьма!» — в кадр вдруг влезла пьяная, но, на удивление, гораздо более адекватная, нежели я, Рина Кейдж, ткнув меня в плечо, чтобы я замолчал.
«Эй, какого хрена?!» — возмутился я, сбившись со своей пьяной мысли.
«Вырубай!» — яростно замахала Рина в сторону оператора. — «Вырубай и сотри это нахрен! Завтра он будет жалеть, что наговорил все это!»
«Я-то?!» — мой затуманенный алкоголем взгляд переместился на Рину, и лицо прорезала неадекватная ухмылка. — «Я буду жалеть?! Да я ни о чем не буду жалеть! И я никого не боюсь, понятно?! Пошли все нахрен! Выложи это в Интернет, Рон! Выложи, пусть все видят!..».