Новый мир. Книга 5. Возмездие
Шрифт:
— Не беспокойтесь. Это существо вряд ли когда-нибудь будет отпущено в воды мирового океана. Научные эксперименты нужны, чтобы оценивать и проверять наши возможности. А как их использовать — это человечество будет решать мудро и рассудительно.
— Мудрость и рассудительность не очень характерна для нашего вида.
— Да, для HomoSapiens — нехарактерна. Но тот вид постепенно становится историей. Хотим мы этого, или нет.
Девушка подошла к аквариуму, став рядом со мной, и с интересом воззрившись на коралловый риф. До меня донесся легкий приятный аромат ее духов. Ни слова о том, когда меня наконец ждет аудиенция у сэнсэя, так и не было пока произнесено.
Я решил перейти сразу к делу.
— Если исключить вероятность того, что один из самых скрытных людей на планете любит делиться детскими переживаниями со своей личной ассистенткой… — повернувшись к собеседнице
Девушка обворожительно улыбнулась, продолжая рассматривать рыбок.
— Что такого наделала в своей жизни эта несчастная девушка, чтобы ее умертвили и пересадили в ее тело мозг старика? — продолжал допытываться я. — Ей хоть объяснили, за что она умирает?
Мне казалось, что я так и не услышу ответа. Затем девушка вновь обворожительно улыбнулась, и жестом пригласила меня проследовать к чайному столику. Лишь когда мы присели, и она принялась разливать по чашкам зеленый чай, она, наконец, прервала молчание.
— Бывает так, что мозг, увы, неизлечимо болен. Не осознает происходящего. Не контролирует действия своего молодого, потрясающе красивого и здорового тела. Это — трагичная, печальная трата возможностей.
Сказано это было спокойно, без эмоций — и так же спокойно две наши чашки наполнил ароматный зеленый чай. Девушка первой взяла в руки горячую чашку, пригубила напиток, и вежливым движением головы сделала мне приглашающий жест присоединиться к церемонии. Я нехотя сделал это, отвесив сдержанный поклон. Однако уже секунду спустя мне сделалось тошно от этого нелепого кривляния.
— Мозг прижился лучше, чем в прошлый раз, я смотрю? — спросил я, поставив чашку, и угрюмо следя за изящными движениями красивого, пластичного женского тела. — М-да, биотехнологии определенно не стоят на месте. Сколько несчастных подопытных отдали свои скромные недостойные жизни в тайных медицинских лабораториях, где их медленно разбирали на куски, чтобы вы могли наслаждаться всеми прелестями пребывания в теле этой юной нимфы? Десятки? Сотни? Это были бездомные? Дикари с пустошей? Может быть, ребята из центров Хаберна и интернатов «Вознесение», которые трудно поддавались воспитанию? Не было там случайно молодого парня по имени Пу Чанг? Мы с ним учились вместе… Впрочем, откуда вам знать, как звали тех лабораторных крыс?
Моя эскапада была выслушана молча.
— Привычка начинать первую беседу с обсуждения наиболее деликатных вопросов, касающихся здоровья собеседника, а также с подколок и обвинений — не лучшее качество делового человека, — весьма сдержанно, но и не без явного предостережения ответил(-а) Нагано. — Впрочем, в современном мире мало осталось от вежливости, которая была присуща нашим предкам. Она сделалась атавизмом, как и многие вещи, сметенные прогрессом. И сожалеть о ней — бессмысленно.
Поставив свою чашку на поднос, девушка (а точнее — говорящий ее устами старик) продолжил (-а):
— Я все еще испытываю некоторую сентиментальную привязанность к церемониям и расшаркиваниям. Но вокруг хватает тех, кто удовлетворяет этот каприз. Ты приглашен вовсе не для того, чтобы стать одним из них.
— Чем же я удостоился такой редкой чести? — не без язвительности спросил я.
— Тем, что тебе удалось весьма неожиданным образом повлиять на события весьма существенные в масштабах данного временного отрезка на нашей планете. Маленький человек без выдающихся способностей, без гениального ума и без колоссальных ресурсов, сумевший повлиять на ход истории — исчезающе редкий феномен. Сложно удержаться, чтобы не посмотреть на живого «черного лебедя», который заставил самые разные могущественные силы скорректировать свои планы. Любому интеллектуально развитому человеку, не имеющему предрассудков, ясно, что виной тому — цепь невероятных случайностей, статистическая аномалия. Однако исконное человеческое любопытство все же заставляет присмотреться к тебе внимательнее. Что, если в тебе есть нечто особенное?
Я криво усмехнулся, едва сдерживая гнев.
— Что ж, получается, меня многое роднит с ихтиозавром за стеклом. Забавный уродец, выращенный в пробирке, который ведет себя необычным образом. Ну что, посмотрели? Удовлетворили свое любопытство?
— Да, — улыбнулся устами юной японки пожилой глава корпорации «Нагано».
— А не страшно встречаться со мной вот так, один на один? Ведь ихтиозавр отделен от вас очень толстым стеклом. А я — нет, — прошептал я, крепко сжимая один из костылей.
— О, все наслышаны о твоих легендарных боевых качествах. Я не преуменьшаю их, даже с учетом этих досадных повреждений, —
Я вздохнул, заставив себя быть сдержаннее. Я проявил уже достаточно дерзости, чтобы позабавить старика, но еще не так много, чтобы разозлить его. Должно быть, на этом стоило остановиться, если я рассчитываю выбраться отсюда живым.
Азиатка, тем временем, невинно пожала своими хрупкими плечиками.
— Как и многие обыватели, ты винишь меня и других лидеров нашей цивилизации во всех бедах и страданиях, которые постигают рядовых людей. Но достаточно ли у тебя знаний, чтобы сделать вывод об ошибочности нашего курса действий и о наличии более приемлемой альтернативы для человечества? Это ведь не мы, позволь тебе напомнить, привели человечество к самой масштабной в его истории катастрофе. В 2056-ом мы находились на гребне научно-технического прогресса. Были решены проблемы энергодефицита и продовольственного дефицита. Человечество замерло на пороге совершенно новых вызовов: развитие искусственного интеллекта, биотехнологий и наномеханики, предоставившее нам невиданные доселе возможности по усовершенствованию живых организмов и даже по созданию синтетической жизни; медицина приблизилась к горизонтам, за которыми была видна перспектива бессмертия; строились планы по колонизации других космических тел. Никто из людей, глядящих в будущее, не задумывался о возможности мировой войны. Война казалась нам всем призраком давно минувшего прошлого. Болезнью роста, которую человечество переросло. Поверить в то, что сверхдержавы не смогут договориться между собой и повергнут наш мир в хаос, могли только немногочисленные фантасты-антиутописты. Но это случилось — из-за невероятно неудачного стечения обстоятельств, к которым привели человеческая глупость и ряд случайностей. И мы оказались перед лицом последствий. Перед нами предстал исторический вопрос о том, что делать с нашей цивилизации дальше, дабы она выжила и реализовала свой потенциал. Как нам ликвидировать последствия этой глобальной катастрофы и даже попробовать извлечь из нее выгоду для человечества, воспользовавшись предоставленными возможностями. Ряд решений был принят. И я бы не спешил называть их неудачными. Если ты оглянешься обратно на 2057-ой, когда наш вид замер на грани вымирания, то ты наверняка согласишься, что человечество сейчас в гораздо лучшем состоянии, чем было. Ты правда считаешь, что лицезришь худшую из возможных альтернатив? Что власти постоянно принимали неправильные решения?
— Смотря для кого — «правильные», — хмыкнул я, оглядев роскошные апартаменты.
— Я не верю, что ты настолько узколобый, чтобы всерьез считать, будто Уоллес Патридж, Рудольф Дерновский, Хариш Сурадж или я озабочены лишь вопросами своей собственной материальной выгоды и погоней за удовольствиями. Обывателям свойственно приписывать сильным мира сего те убогие чувства и суждения, которые формируются в их собственных заурядных головах. Они искренне полагают, что мы ведем себя так, как повели бы себя они сами, если бы в их распоряжении вдруг оказались наши ресурсы и возможности. Но дело в том, что посредственности никогда не оказываются лидерами. Для того чтобы занять то положение, которое занимаю я, Дерновский или Патридж, требуется стать существом совершенно иного порядка, с иными мыслями и ценностями. Я начинал как простой предприниматель. Но тот этап своей жизни, когда накопление богатства было для меня приоритетом, я преодолел задолго до рождения твоих родителей. Если бы я задержался на этом этапе дольше, чем требовалось, я бы никогда не достиг того, чего достиг. Люди в моем положении находятся на самой вершине пресловутой пирамиды Маслоу. Самореализация путем максимально эффективного использования своей власти и ресурсов для реализации тех задач и проектов, которые мы считаем важными для всего человеческого вида — вот, что занимает наши умы. Многие ненавидят нас за ту власть, которую мы имеем. Обвиняют нас в то, что мы «играемся чужими судьбами». Но ведь кто-то должен управлять всем. Было время, когда человечество игралось в игру, делая вид, будто власть может принадлежать кухаркам, рабочим и водителям такси. Но как только кто-то начинал принимать эту игру всерьез — случались проблемы. Власть требовательна к тем, кто ее имеет. Она не может быть дана каждому.