Новый мир

Дивов Олег Игоревич

— Неплохая уловка.

— Майор Берг, я даже доволен, что Мария была с вами откровенной. Признаться, она сделала за меня почти всю работу. Я хотел поговорить с вами начистоту, но это длинный разговор, вы могли не согласиться на него, а я не видел возможности организовать так, чтобы мы с вами остались наедине хотя бы на час. Сегодня удобный случай.

Я протянула руку и взяла печенье. Энрике держался очень раскованно, смотрел в глаза, и ни тени страсти в его черных очах не мелькало.

— Я люблю свою жену. Ни минуты не было, когда бы я пожалел, что женился на ней. Она обладает всеми теми качествами, какими я старался наградить Долорес Кастро. Но многолетний конфликт моей

мамы и Марии заставил меня лавировать. Мама, к несчастью, считает меня своей собственностью. Я и сам не знал, что она не потерпит ни одну другую женщину в своем доме и в моем сердце. Мне больно видеть, поверьте, как она в буквальном смысле слова сживает со свету мою жену, мать моих детей. Но есть и другая сторона вопроса. Я видел, что вы не верите в мои чувства. Майор Берг, я превосходно разбираюсь в человеческих эмоциях. Я знаю, как нужно вызывать симпатию, а как — отталкивать человека от себя. Я намеренно вел себя так, чтобы у вас возникла ко мне легкая антипатия.

— Как интересно.

— Но при этом я должен был производить нужное впечатление на маму. Такое, чтобы она поверила: я действительно пытаюсь добиться вашей руки. Мама верит. К сожалению, Мария тоже. И то, что вы сумели подобрать к ней ключик, — это прекрасно. По крайней мере, я могу не думать о том, как она воспримет другие мои шаги. Я не мог взять ее в союзницы. Ее взяли вы.

— И ваша мама ревнует вас к жене, но не ревнует ко мне?

— Обычное поведение ревнивой матери. Она лжет не только окружающим, но и сама себе. Убеждает себя, что ее сын достоин вон той прекрасной женщины, а потом «разочаровывается» в невестке и жалуется на то, как несовершенен мир и качественных людей в нем почти не осталось — только она сама да ее сын.

— Предположим, что так.

Он понял меня.

— Да, разумеется, ее выбор объясняется расчетом, а не личным расположением. Но, майор Берг, это не все. Я сам хотел бы стать вашим другом.

— Неужели?

Он медленно, опасно улыбнулся. Улыбка превратила его в красавца. Не в моем вкусе, но я могу понять эльдорадских девушек, которые тайно вздыхали по нему.

— Не в смысле «наперсником». В том смысле, какой в это понятие вкладывают и в моем, и в вашем кругу. Дружба домами, если пожелаете.

— Боюсь, я не смогу вывести вас в высший свет.

— Я об этом и не прошу. В конце концов, то приглашение к семье Маккинби, о котором мне шепнула мама, — этого более чем достаточно. Хотя я и отдаю себе отчет в том, что нас приглашают как заморскую диковинку, чтобы развлечь себя и других гостей экзотикой. Обычное любопытство аристократии. Мне хотелось бы знать: будет ли там герцог Кларийский?

Во-от куда ты метишь, родной.

— Нет. Он занят.

— Какая жалость.

Не сомневалась, что ты пожалеешь. Надо отдать тебе должное: попытаться договориться с Августом, предложив ему поделить галактику на двоих, действительно умнее, чем соблазнять меня.

— Можете передать мне все, что хотите ему сказать. Я все еще его ассистент.

— Его ассистент?

— Да, вы удивлялись, что я работаю. Я работаю ассистентом герцога Кларийского.

Он замер:

— Мне говорили, вас связывают отношения иного рода.

Интересно, а тебя кто просветил? Кто посплетничал с Вестой, я догадываюсь. А ты кого слушал?

— Да, — весело согласилась я, — если речь об отношениях, то это дружба. Не та притворно-лицемерная «дружба домами», а настоящая.

Энрике недоверчиво покачал тяжелой головой.

— Должен признаться, майор Берг, я осведомлен значительно лучше, чем вам кажется. Да, я был приятно поражен, увидев вас вновь, — но поражен теми изменениями, которые произошли

в вас, а вовсе не тем фактом, что мы с вами встретились. Я приложил некоторые усилия к тому, чтобы наша с вами новая встреча состоялась. Правда, меня заверили, что наши с вами желания совпали и вы тоже стремились к встрече… Не важно. Я уже понял, что мой местный информатор во многом заблуждается. Если не врет сознательно. Но кое-что я знал задолго до того, как стал диктатором.

— Это важно?

— Вы правы. Это не важно. Сказать по правде, мой нынешний информатор дал крайне негативный отзыв о вашей персоне. С его точки зрения, доверять вам нельзя. Другой мой консультант имел прямо противоположное мнение. При этом первый обладает куда более значительным объемом информации, а второй лучше разбирался в людях. Я склоняюсь к тому, чтобы счесть второе мнение более объективным. Тем не менее я не могу оставить вам сведения, предназначенные для герцога Кларийского.

Я пожала плечами:

— Я все равно получу доступ к ним. Такова специфика моей работы.

— Да, разумеется. Я не возражаю против вашей осведомленности. С моей точки зрения, это плюс, а не минус, ведь у вас значительный боевой опыт, и вы сможете стать не только свидетелем, но и ценным союзником. Но пусть это произойдет после моей встречи с герцогом Кларийским. Видите ли, я не хочу рисковать. Ни своими сведениями, ни вашей жизнью. За мной следят, за вами тоже. Мне известно, что вам угрожает опасность. Вы чрезвычайно ловко умеете уходить от смерти, но однажды вам не повезет. Такое происходит со всеми. Рано или поздно удача заканчивается. Самые умные успевают выйти из игры до этого момента и тем спастись. Я бы не хотел, чтобы ваша удача закончилась именно на мне. Это было бы в высшей степени несправедливо. В конце концов, вы спасли жизнь мне и репутацию — моему отцу. Я считаю своим личным долгом отплатить вам тем же. О том, что я владею опасными сведениями, известно. Меня не тронут. Не тронут и герцога Кларийского — он слишком значительная фигура, к тому же его смерть серьезно осложнит планы заговорщиков. Ведь для вас не секрет, что в недрах вашего правительства и даже Сената созрел антигосударственный заговор? Не секрет нисколько. Вы и так подошли слишком близко к этому заговору. От вас могут избавиться уже потому, что вы непредсказуемы. И я, и герцог Кларийский — мы оба связаны такими обязательствами, что даже ужасные личные потери не окажут влияния на решения, какие мы примем рассудком. Но это не относится к вам. Я не хочу усугублять вашу ситуацию, и без того тяжелую. И я бы посоветовал вам, настоятельно посоветовал немного отстраниться. Или хотя бы сделать вид, что вы отстраняетесь.

— Благодарю за добрый совет, доктор Вальдес. Ответите на прямой вопрос?

— Конечно.

— И кто же доложит вашим кураторам из числа наших заговорщиков, что вы передали мне ценные сведения?

Он несколько секунд молчал.

— Моя мама, — ответил он твердо. — Это она устроила мне и моей семье побег на Землю. У нее тоже достаточно связей, и я далеко не все о них знаю. Мой отец ей доверял. Может быть, напрасно, но не мне судить его. Собственно говоря, именно тот факт, что мама ведет двойную игру, и объясняет мое собственное двуличие. Я вынужден ухаживать за вами, чтобы она не имела поводов для недовольства. Вами, в первую очередь вами. К счастью, ваше чувство юмора и ваша беззаботная манера общения облегчают мою задачу. По вам нельзя сказать наверняка, что вы категорически отвергаете саму мысль обо мне. Памятуя о нашем с вами прошлом общении, я это знаю наверняка. Но мама многого не видела и не знает. А вы предоставляете ей все возможности для счастливого заблуждения.