Новый отсчет
Шрифт:
— Слава Богу, что все приходит в норму. Нашлись высшие силы, спасшие наш род от полного истребления. Теперь пришла пора вернуться к нашим основным ценностям.
— Каким ценностям, сенатор? — Спросил Зорич. — Вы это про что?
— К нашим вечным ценностям. К праву на жизнь, праву на защиту слабого от сильного, к праву избирать и быть избранным. Все-таки, как говорил старик Черчилль, демократия большая глупость, но лучше нее не придумано еще ничего. Мы возродим новое, единое государство, и оно будет самым сильным в Галактике. Я думаю, что сейчас,
Тут Зорич его прервал:
— Господин сенатор, вы все это говорите серьезно?
Но Рэйнгольд даже не улыбнулся.
— Более чем. Предстоит большой труд. Как я слышал, нам лететь всего год. И за это время мы должны избрать не только представительную власть, но и законодательную. Одно только создание министерств потребует огромного труда, но я не сомневаюсь, что правительство возглавите вы, Душан.
— А вы будете нас контролировать и спускать бюджет? — С кривой ухмылкой спросил Зорич. Рэйнгольд развел в сторону свои пухлые ручки.
— Что поделать, полковник, такова жизнь. Я вас понимаю, я прощаю вам эту интонацию. Да, это именно я настоял в свое время на том, чтобы вас признали военным преступником. Я не имел ничего личного против вас, но, тогда это было делом принципа.
— И у вас есть последователи? — Спросил Зорич.
— Да, у меня есть три человека, достаточно активных, чтобы возглавить мой избирательный штаб. Все дело в наших принципах.
Пока он говорил, Зорич тихонько переместился за его спину — сенатор не обратил на это внимания, он вдохновенно вещал.
— Принципы, этот тот краеугольный камень, вокруг которого строится стены государства. Нам предстоит огромный труд, но его цена несопоставима с целью — создание самого могучего государства, защищающего…
Зорич, оказавшись за спиной Рэйнгольда, вытащил пистолет, и выстрелил в затылок политику. Пуля, выпущенная из «Беретты», пробила голову насквозь, так что часть мозгов и крови последнего сенатора Соединенных Штатов забрызгала половину сидящих генералов. Этери и Чай Сен невольно выдали щедрые ругательства на своем родном языке. Голова Рэйнгольда в луже крови лежала на проецируемом столе, как раз на карте Вселенной.
Зорич вызвал караул.
— Парни, уберите эту падаль в холодильник. А если кто будет спрашивать про него — скажите, что сенатор покончил жизнь самоубийством.
— Выстрелом в затылок? — Удивился Огнен Вукич.
— Именно так, — подтвердил полковник. — И еще. Если кто-нибудь из нас, — он кивнул головой в сторону отряхивающихся генералов, — даже я, заговорю о выборах, парламенте и прочей демократической чепухе — сразу стреляйте мне так же в затылок, без разговоров.
Когда тело Рэйнгольда за ноги утащили из рубки, Зорич обернулся к генералитету.
— Ну, господа генералы, а как вы
— Не зависеть от штатских — это мечта всех военных со времен Адама. Так что, я бы от себя тоже бы добавил ему пулю в череп, — сказал Этери.
— Я вам даже прощаю свой запачканный мундир, — сообщил Луи Фиш. Он и в самом деле очень гордился своим оливкового цвета мундиром. — Как я в свое время мечтал пристрелить этого недоноска президента Бартоли! Вы счастливый человек, Душан. Вы пристрелили последнего политика среди землян, это редкое счастье. Это все равно, что убить последнего льва.
— Скорее шакала, — поправил его Этери, и все хохотнули.
Через час, когда Зорич вел очередное, расширенное заседание штаба, в него, вместе с Манштейном, буквально ворвалась невысокая, полная, кудрявая женщина.
— Что значит, занят?! — орала она, активно отбиваясь от обоих часовых. — Мне срочно нужно!
— В чем дело? — нахмурился полковник.
— Вот, требует срочно встречи с вами, — заявил взмыленный серб.
— А попозже нельзя? У меня совещание.
Но дама продолжала бушевать.
— Вот и хорошо, что совещание, тут, я вижу, все сидят, и генералы и врачи. Я представитель объединения "Эмансипированная Америка" Джина Симпсон. Мы требуем…
— Стой! — заорал Зорич. — Какая еще Америка? Где вы тут нашли Америку? Вы что, тут создали какую-то свою организацию?
— Нет, мы создали ее еще на земле. Большинство ее членов скушали эти мерзкие твари, но три моих подруги выжили, и находятся на этот жутком корабле. Мы непременно возродим нашу организацию, но сейчас я хочу выступить от имени всех женщин человечества. Мы требуем, чтобы даже в этих чудовищных условиях соблюдались права женщин.
— Это, какие еще права? — не понял Зорич.
— Прежде всего, на право прерывание беременности. Как я поняла, никто из этих тупоумных мужиков, занимающихся эвакуацией, не позаботился о том, чтобы запастись концераптивами. Вы представляете, чем это нам все грозит?
— Ну и чем? — хмыкнул Фиш.
— Миллионами беременностей! Уже сейчас эти парочки жмутся по всем углам линкора, и в последнее время даже перестают стесняться. Вчера иду ночью в туалет, а там пар пять во всю занимаются любовью.
— Значит, по-вашему, это плохо? — С ухмылкой спросил Чай Сен.
— А как же! Мы летим, черт значит куда, непонятно, что там ждет нас. Наверняка нас поселят в каких-нибудь бараках, в каких-нибудь жутких условиях, каких-то болотах. Как это все переносить с детьми на руках? Вот я и предлагаю, избежать всего этого. У меня остались с собой оральные концераптивы, — она выложила на стол коробку с лекарствами, — наука у этих зеленых карликов развита хорошо, они наверняка смогут скопировать этот состав, а потом его бесплатно распространять всем женщинам. Кроме того, надо начинать читать лекции о безопасном сексе для всех этих африканок, папуасок, и прочих первобытных племен. Иначе дело будет плохо.