Новый отсчет
Шрифт:
— Лаура.
— Ты откуда?
— Испан.
— О! Испания, а чего глаза такие раскосые.
— У меня папа китаец, а мать испанка.
Они потрахались еще, а потом Лаура спросила: — А у тебя нет знакомых шведов?
— Зачем они тебе нужны, эти шведы?
— Я хочу переспать на этом корабле со всеми нациями. Понял?
Соболев невольно опешил.
— Ты это серьезно? Зачем это тебе надо?
— Это как русская рулетка, мне интересно, от кого я забеременею. Это можно будет потом узнать, я спрашивала ученых. Чье семя будет сильней, того и будет мой сын.
— Ну,
Через несколько дней он увидел Лауру, транспортирующую в "интимный тупичок" какого-то упирающегося малайца. Девушка явно решила идти в своем увлечении до конца.
А потом Соболев встретил ее, свою женщину. Он шел по бесконечному Проспекту, и увидел высокую, как он сам, под два метра, девушку. Она была одета в этот самодельный камуфляж, в кепи, явно скрывающей стриженую наголо голову. Но Александр не мог оторвать от ее лица свой взгляд. От красивых, черных глаз, больших, алых губ. И, как-то машинально, Сашка перегородил ей дорогу. Как ни странно, девушка не возмутилась, только улыбнулась и просто спросила по-английски: — Ты кто?
— Саша, — ответил пилот. — Я русский.
Она засмеялась.
— А я — болгарка. Меня зовут Софья.
Слава Богу, на этом огромном корабле не было ни одного кафе, ни одного кинотеатра и даже парка с его непременными скамейками, вечными приютами влюбленных. Узнать что-то больше друг о друге среди этой толкучки было невозможно, тем более Соболеву не хотелось вести эту потрясающую девушку в свой отсек, к этим назойливым и пошловатым морячками. Вряд ли они дали им возможность поговорить по душам. Так что они прямиком направились во все тот же тупичок, и, пока выстаивали двухчасовую очередь в отдельную каюту, выяснили друг о друге все. Оказалось, что в той, прежней жизни она была студенткой политеха и спортсменкой, баскетболистской. А сейчас она сержант в женском батальоне Ванессы Райт. В постели у них так же все было прекрасно, и ощущения Соболева были совсем другим, чем с той девушкой, китайско-испанского производства. Эта была одна сплошная волна счастья, и они очнулись только когда, в дверь начали барабанить очередные любовники.
Так что, сейчас, когда женский батальон был на планете, у Соболева был свой повод волноваться за его судьбу. Два дня прошли у женщин без потерь, пошел уже третий, и скоро их должны были вывозить с планеты насекомых. Но, именно в этот день и у Соболева появилось какое-то нехорошее предчувствие. Хотя, сначала все шло хорошо.
— Командор, последняя партия мяса погружена трюм, началась заливка жидкого азота, — доложил Накаями.
— Хорошо. Как там с китобоями? — Спросил Маккормик Клебанова.
— Забираем последнюю партию. Выгружаем их, и потом летим за девками.
— Хорошо, поторопитесь.
На побережье океана все было по-прежнему. Вечная, затянувшаяся осень, обилие мошкары и свежий ветер. Пьер Монтерье спал в своей палатке, его мало волновало то, что нужно было покидать планету. Собственно, он даже не знал об этом, просто еще двое суток назад он выключил рацию. Разбудил его грохот выстрела. Выскочив из палатки, Пьер увидел кряжистую фигуру Карл Свенсена, а перед ним, метрах в пяти — тело дельфино-тюленя. Увидев француза,
— Эх, док, пока ты спишь, тут такая добыча сама в руки идет…
Его слова прервал мощный удар в челюсть. Гарпунер отлетел назад и упал на землю. От этого с его лица слетела кислородная маска. Он тут же вскочил на ноги, и получил еще один удар по лицу. После этого Пьер схватил шведа за грудки и, приподняв, закричал: — Ты! Сволочь! Ты! Ты и на Земле все уничтожил! Китов, дельфинов, тюленей! Ты и тут это продолжаешь! Он же был совсем ручной, как собака, как кошка! Он был умней тебя — гадины! Знаешь — как он смеялся! Ты когда-нибудь убивал детей?!
— Нет, — с трудом шевеля разбитыми губами, ответил Свенсен.
— А сейчас ты убил маленького ребенка! Он же привык ко мне! Он ко мне пришел, а не к тебе! Сволочь!
Откинув шведа, Монтерье подошел к телу своего друга, и, сорвав маску, упав на колени, разрыдался. За его спиной гарпунер поднялся, вытер с лица кровь, подобрал маску, подошел к французу. Немного постояв, он тронул ихтиолога за плечо.
— Это… слушай, парень. Ты прости меня. Я же не знал, что у тебя так вот. Я сам плакал, когда сосед пристрелил моего добермана. Я просто думал — тюлень, надо еще его мяса попробовать.
В это время над ними зависла летающая тарелка.
— Пошли, док. Пора уходить. Мы улетаем отсюда. Совсем.
Пьер поднялся, надел маску. Уже у трапа он обернулся к шведу.
— Ты извини, что я тебе так…
— Да ладно. Я Карлсону тоже тогда морду нехило начистил. Ничего, парень.
И они, обнявшись, поднялись по трапу.
Когда все китобои были уже на месте, и Клебанов с диспетчерского пункта собирался дать команду на старт грузовика, предназначенного для вывоза женского батальона, внезапно взревела сигнальная сирена.
— Блокировать все шлюзы, — донеслось из динамиков. — Вылет всех кораблей запрещен!
— Что такое, что случилось? — Спросил, выходя из штабной комнаты, Райт.
— У нас большие проблемы, — ответил ему Соболев. Он нажал на одну из кнопок, и на голографическом экране отразилась схематическая карта солнечной системы, и, несколько летящих извне точек. Они начали дробиться, множиться, и даже Райту все стало ясно без подсказок.
— Флот хинков? — Все же спросил он.
— Да, это они.
— Неужели нас все-таки вычислили?
— Кто его знает.
— Какие у них силы?
— Линкор и еще много всякой дряни. Сейчас попробую их классифицировать.
Через пять минут Соболев доложил: — Линкор, четыре эсминца, два каких-то завода, и пять инкубаторов.
Райт удивился.
— Заводы? Инкубаторы? Что за чушь? Странный набор для карательной экспедиции.
— Да, более чем странный.
Между тем хинки методично отрабатывали солнечную систему по извечно определенной схеме. Эсминцы вставали на боевое дежурство по краям системы, линкор заглушил основной двигатель и из его чрева начали равномерно рассыпаться черные лоскутки ромбов. Но, самое неожиданное произошло через час после начала вторжения. Один из эсминцев направился к единственному естественному спутнику планеты Богомолов.