Новый рассвет (Другая заря) (др.перевод)

Браун Сандра

– Очень уж много времени ему на это понадобилось! – заорал Джейк. – Чего ты визжала?

– Испугалась.

– Вот меня ты действительно до чертиков напугала. Что я мог подумать?

– Это мое дело. Тебе ничего не нужно думать.

– Значит, если ты завизжишь среди ночи, я должен повернуться на другой бок и спать дальше, так, что ли? Считая, что помощь тебе не нужна?

Во взгляде Бэннер появилось снисхождение к его тупости.

– У меня по спине ползла гусеница.

– Так чего визжать?

Я прекрасно помню, ты часто играла с гусеницами, мышами, червяками и невесть с чем еще.

Изо всех сил пытаясь овладеть собой, Бэннер промолчала и несколько раз глубоко вздохнула. Это ее чуть успокоило. Но Джейк и не думал успокаиваться. Он глядел в распахнутый ворот ее рубашки.

– Я уже не та, что была, когда играла с гусеницами.

Джек, не сводивший глаз с выреза, был вынужден это признать. Но ярость все еще мутила его рассудок.

– Когда тебе в следующий раз за шиворот свалится гусеница, позови меня. Я сам ее достану.

– А какая разница, ты, Рэнди или кто-то еще?

– При виде тебя я не начинаю ходить кругами и чесать языком – вот какая!

Бэннер уставилась на Джейка как на полоумного.

– Ты рехнулся, – скептически произнесла она. – Никто языком не чешет.

– Не чешет? – Он высокомерно наставил на нее палец. – Я тебя предупреждал, чтобы ты не надевала узкие брюки и не крутила задом перед мужчинами?!

– Я кручу задом? – Бэннер стукнула по обвиняющему персту.

– Да, крутишь. – Джейк снял кожаные рабочие рукавицы и швырнул их на пол, словно по средневековой традиции бросая перчатку. За рукавицами последовала шляпа. – Ты разгуливаешь, как королева, и соблазняешь их, но когда-нибудь…

– Я не разгуливаю, – отчеканила Бэннер. – И никого не соблазняю.

– Черта с два не соблазняешь.

– Я ношу брюки, потому что мне в них удобно работать на ранчо, и больше ничего.

Он наклонился к ней и прошептал:

– Но разве тебе не приятно чувствовать, что все мужчины вокруг хотят тебя?

Бэннер отпрянула, словно Джейк ее ударил. Лицо Бэннер залилось краской. Неужели он так думает? Или он считает, что раз она бесстыдно просила его любви, то в следующий раз может попросить и другого мужчину?

– Нет! – тихо воскликнула Бэннер, едва сдерживая слезы.

– Нет?

– Нет.

– Что ж, тогда смени свои привычки и веди себя, как подобает леди. В следующий раз, когда Рэнди захочет сделать с тобой то, на что ты напрашиваешься, меня может не оказаться поблизости.

– А что он сделает, Джейк Лэнгстон? На что я напрашиваюсь?

– Вот на что.

Джейк обхватил девушку и притянул к себе с такой силой, что их тела столкнулись, и от толчка воздух с шумом вырвался у Бэннер из легких. Джейк склонился к ее губам жестоко, мстительно.

Чувства, бурлившие у самой поверхности, вырвались

наружу, но выразились не в гневе, а в страсти. Он погрузил руки в ее волосы. Пальцы запутались в тяжелых кудрях. Он резко нагнул ее голову набок и накрыл ее рот своим. Языком раздвинул губы и проник внутрь.

Сначала Бэннер не на шутку разозлилась. Потом смутилась. Как она должна поступить? Отбиваться? И тем самым доказать, что не жаждет мужских прикосновений, в чем ее обвиняет Джейк. Или уступить? Уступить сладкой жестокости его языка.

Ей хотелось уступить. Хотелось затеряться в безоговорочной властности его объятий, наслаждаться вкусом его поцелуев, впитывать блаженство, растекающееся по телу, как бурные потоки после весенних ливней.

Выбора у нее не было. Она, теряя голову, ответила на его поцелуй. Ее руки скользнули по его талии, встретились на спине. Все десять пальцев впились в мускулистое тело под рубашкой и жилетом.

Джейк застонал, его язык, ставший нежным, еще глубже проник в рот Бэннер. Одна рука скользнула с ее волос ниже, лаская тонкую податливую спину, пока не обвилась вокруг талии. Ладонь проследила округлую линию ягодиц, что мучило его много дней. Он крепче прижался к ней.

Бэннер издала гортанный звук, чувствуя твердость его жаждущего тела. Радуясь, что ее не оттолкнули, она прижалась к Джейку. Стыдливость исчезла. Сладость поцелуев изгнала стыд из ее существа, уничтожила, словно он никогда не был ей знаком. Ее руки извивались, ладони обхватили сзади плечи Джейка и притянули его ближе.

Джейк тоже потерял голову. Багровый туман ярости, пылавший в его мозгу всего несколько секунд назад, сменился золотистой дымкой желания. Оно охватило его, истекая из каждой поры.

Губы Бэннер оказались даже слаще, чем он их помнил. Снова и снова он погружал язык в эту сладкую тайну, но, сколько ни слизывал мед с ее уст, не мог насытиться.

Крепкие зрелые груди прижимались к его телу. Да, да, он помнил, какими они были под его руками. Даже в минуты покоя они могли наполнить ладонь, перетечь через край. Он вспомнил, как мягкая ткань брачной ночной рубашки соскальзывала под его ласками. Его большие пальцы теребили соски. Они откликались, сладкие, крепкие, маленькие.

Тогда он не посмел снять с нее ночную рубашку. Не увидел того, что под ней, как мечтал. Не узнал, какая Бэннер на вкус. Только об этом он и мог думать сейчас, перекатывая язык по кончику ее языка. Как она выглядит? Что он почувствует, трогая ее языком?

Тихий стон раздался в глубине его существа и вырвался наружу. Он потерся бедрами о ее живот, безуспешно пытаясь прильнуть еще ближе. Господи, он бы все отдал, чтобы снова погрузиться в шелковистую глубину, что облегала его так крепко, так нежно.