Новый Робинзон
Шрифт:
До сих пор мне не приходила в голову мысль об опасности. Но когда кит остановился, я огляделся и только теперь заметил невдалеке мать этого молодого кита. Она плавала вокруг нас и с каждым мгновением приближалась все больше и больше к лодке. Я хотел перерезать веревку и поскорее отплыть от страшного места. Но опоздал. Кит бросился на лодку. Крикнув Ямбе, я прыгнул в воду. Мы торопились из всех сил, старались поскорее отплыть от лодки.
Не успели мы отплыть на несколько десятков метров, как сзади раздался треск. Я оглянулся и увидел огромный хвост кита-матери, высоко поднявшийся
Много мыслей пронеслось в тот миг в моей голове.
Я вспомнил и о долгих месяцах, затраченных на постройку лодки, и о неудачном спуске ее в закрытую бурунами лагуну, и об отъезде на ней с островка.
Теперь лодки не было, не было и возможности плыть морем туда, далеко…
До берега было около десяти километров. Я все же ясно видел толпу туземцев на берегу. Они следили за тем, как я управлял лодкой, следили за охотой, видели, значит, и катастрофу. Они торопливо готовили плоты, чтобы плыть мне на помощь.
Между тем кит-мать, разбив в щепки мою лодку, вернулась к своему детенышу и начала с невероятной быстротой плавать вокруг него. Мы тем временем быстро подвигались к берегу. Держались мы все время на поверхности воды, что было не совсем благоразумно. Но море было покойно, а акул мы не боялись, так как были уверены, что сильно плескаясь в воде, отгоним их шумом. Скоро большой плот с одним из вождей подплыл к нам…
Я был очень рад тому, что мне и Ямбе удалось спастись, но потеря лодки огорчила меня очень сильно. Теперь я не мог уже построить новую лодку: у меня не было материалов для этого. Путешествовать же по морю на плоту — значило идти на верную гибель.
Мой гарпун, очевидно, нанес смертельную рану молодому киту. Взглянув на него с берега, я увидел, что он мертвый колыхался на поверхности воды. Волны несли его к берегу, а мать по-прежнему продолжала кружиться около него. Прибой принес китенка на мелкое место. Когда наступил отлив, китенок оказался на обнажившемся песке. Толпа дикарей сбежалась к китенку и подняла такой невообразимый крик, что я чуть было не оглох. Тотчас же были разведены сигнальные костры, дым которого разнес весть о событии по всем соседним становищам.
Это событие еще более усилило веру дикарей в мое «всемогущество». Они были убеждены, что это я, а не прилив, притащил китенка на берег.
Во время следующего корреббори туземные поэты на все лады воспевали этот мой новый подвиг.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Как ели кита. — Гости. — Охота на вомбата. — Борьба с крокодилом. — Старые надежды. — Горькое разочарование. — Возвращение в лагерь туземцев. — Ямба. — «Паспорт».
НИКОГДА я не забуду этого зрелища! После дымовых сигналов, извещавших о поимке «большой рыбы», началось нашествие гостей. Толпы туземцев приходили из соседних местностей. Каждый был вооружен палкой и целым набором ножей из раковин. Пришедшие тотчас же шли к берегу, к китенку. Они копошились около него, резали и рвали, тащили огромные куски мяса и жира. Некоторые из туземцев
Несколько дней подряд туземцы обжирались китовым мясом. Китенок начал разлагаться, зловоние было слышно даже в становище, а туземцы ели и ели…
Многие объелись до того, что не могли ходить, не могли стоять. Они катались по песку, корчась от боли в кишках и желудке. Туземные врачи получили хорошую практику: больных было хоть отбавляй. Тут же на берегу врачи старательно растирали вздувшиеся животы своих пациентов. Кроме массажа, врачи лечили больных и какими-то листьями. Они скатывали из них шарики и давали эти «пилюли» больным. Действие этих пилюль было замечательное. Предприимчивый европеец мог бы нажить на таком «лекарстве» целое состояние.
Выздоровевшие и просто почувствовавшие некоторое облегчение нередко снова возвращались к еде. Они быстро забывали о болях и рези в кишках и опять объедались. К концу третьего дня от немаленького китенка остались одни кости, даже полуразложившееся мясо было съедено. Пир окончился.
Это событие принесло мне кое-какую пользу. Я познакомился с некоторыми соседними племенами и их вождями. Я узнал нравы и обычаи туземцев. Все это могло очень пригодиться мне: ведь я теперь мог только сухим путем добраться до культурных мест.
Между тем Ямба сделала мне небольшую пирогу из коры. Она была около 3 метров длиной, но ширина ее не превосходила 1/3 метра. Вместе с Ямбой я сделал на этой пироге несколько поездок на небольшие островки близ материка. Сооружение этой маленькой лодочки было очень интересно. Сначала Ямба сильно разогрела кору и затем вывернула ее шероховатой поверхностью наружу, так что внутренность лодки была гладкая. Тогда она сшила края коры и покрыла лодку слоем быстро застывающего сока, добытого ею из камедного дерева. Лодка не пропускала воды и казалась как бы хорошо просмоленой. Конечно, эта пирога не могла заменить мне моей лодки. Прошло несколько времени, прежде чем я научился управлять ею. Это было нелегко. Пирога была очень неустойчива на воде и легко перевертывалась.
Однажды я решил съездить на один из соседних островков и поискать там вомбата. Вомбат — зверок с барсука величиной. Его называют «сумчатым медведем», хотя он и имеет мало общего с нашим медведем. Кожа этого зверка нужна была мне для обуви. Я знал, что на островке много вомбатов, потому что несколько раз видел, как они покидали свои норы на вечерней заре. Как и всегда, меня сопровождала Ямба, мой неизменный товарищ.
Мы скоро достигли островка. Мне, однако, долго не удавалось найти удобное место для высадки на берег. Тогда я повернул лодку к маленькому заливчику, хотя Ямба и отговаривала меня от этого. Когда мы въехали в заливчик, я увидел, что он непроходим для лодки, — настолько он был весь затянут тиной и водорослями. Я вышел из пироги и так и пошел по тине к берегу. Заросли были так плотны, что я не проваливался глубоко в воду. Островок был покрыт богатой растительностью, и я едва пробирался сквозь чащу. Наконец, я продрался сквозь кусты и выбрался на узенькую тропинку, по краям которой кусты стояли сплошной стеной.